Тема: Понятие типа языка и языкового типа и типа в языке.

Типологическое сходство и языковой тип по Н.Б. Мечковской

Если одинаковые или похожие явления в разных языках нельзя объяснить ни их родством, ни ареальными причинами, то остается самое обшее, но и самое глубокое объяснение: наблюдаемое сход­ство языков обусловлено принципиальным единством челове­ческой природы. Такое сходство называется типологическим.

Типологическая общность языков обусловлена единством био­логической и психической организации человека как вида Homo sapiens. У человечества общие биологические корни (род Homo) и общая эволюция, которая 100—75 тыс. лет назад дала толчок к выделению из рода Homo современного вида Homo sapiens и обус­ловила глубинное сходство его разных племен в последующем социально-историческом развитии человечества. Эта общая био­логическая и психо-физиологическая основа сходств языков проявляется в ряде зависимостей между коммуникативно-интел­лектуальными потребностями и возможностями человека и стро­ением его языка. Таково наиболее обшее и, так сказать, умерен­ное понимание природы типологического сходства языков.

Существует, однако, и более радикальное объяснение универ­сальных черт в языках мира: “универсальное ядро” языков — это не столько проявления общей природы человека, сколько врожденнные речемыслительные механизмы, “запрограмми­рованные” в нейрофизиологии (в структурах мозга) человека на генетическом уровне. Идеи о врожденном характере глу­бинных категорий (или образов) сознания, восходяшие к Плато­ну (IV в. до н.э.),’позже развивали Роджер Бэкон (1214—1292), Рене Декарт (1596—1650), Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716), Карл Густав Юнг (1875—1961), в наше время — Ноэм Хом-ский (США).

Типологический фактор сходства языков — самый широкий и общий. Его проявления носят множественный и вероятност­ный характер: это все те возможности устройства языка, кото­рые “разрешены” природой человека. Среди них есть общие для всех языков и поэтому обязательные черты (это универсалии), но есть и явления, проявляющиеся статистически (т.е. не во всех, а только в ряде языков), и поэтому факультативные. Са­мый простой и легче всего выявляемый вид типологических сходств — это типологическая закономерность. Этим термином на­зывают какое-либо сходство, наблюдаемое в нескольких (хотя бы в двух) неродственных языках и при этом не обусловленное кон­тактами этих языков. Ниже приводятся примеры типологических закономерностей:

— в некоторых языках (литовский, шведский, китайский, японс­
кий и др.) ударение является тоническим (музыкальным);

—     в некоторых языках есть дифтонги:

—    в некоторых языках есть аффрикаты;

— в некоторых языках имена разделяются на классы (например,
по роду, по одушевленности—неодушевленности, или активности—
неактивности, исчисляемости—неисчисляемости и т.п.);

— в некоторых языках есть определенные и неопределенные ар­
тикли;

— в некоторых языках синтаксическая функция имени выра­жается флексией (т.е. имеется падеж);

— в некоторых языках расположение слов в предложении явля­
ется несвободным;

— в некоторых языках значение ‘язык ‘ и значение ‘народ’ выра­
жаются одним словом.

В славянских языках этот семантический
синкретизм слова язык, свидетельствующий о тесной связи поня­
тий “язык” и “народ” в сознании людей, восходит еще к старо­
славянским текстам. Он известен языкам различных семей: индо-европейским (например, лат. lingua;, со ссылкой на А.Мейе и А.Вайяна), финно-угорским (причем не только финскому или венгерскому, но и коми, марийскому), турецкому, некоторым языкам Африки. В некоторых языках есть названия инструментов, приспособ­лений, механизмов, которые образовались на основе переносного (ме­тафорического) употребления названий животных или представля­ют собой морфемные производные от названий животных.

Последняя из названных закономерностей настолько психологи­чески интересна, что проиллюстрируем ее некоторыми лексичес­кими параллелями: русск. лебедка от лебедь, клещи от клещ, змеевик от змея, журавль (вид колодца), собачка (спусковой меха­низм в огнестрельном оружии; приспособление, препятствующее обратному движению зубчатого колеса), еж (противотанковое заг­раждение), волчок (игрушка), ерш (щетка), жучок (самодельный предохранитель электропробки; скрытое подслушивающее устрой­ство), червячная передача, гусеница (танка), быки (опоры моста) и т.п., включая компьютерные термины: мышь, вирусы; немецк. Kranich— журавль, Кгап— подъемный кран; немецк. Hahn— пе­тух, кран, курок; франц. дгие— журавль, подъемный кран; вен­герск. daru— журавль, подъемный кран; венгерск. дет— цапля, журавль, стрела, стрелка, a gemeskut— колодец с журавлем; сло-венск. petelnik— петух, флюгер, кран, курок; венгерск. kakas — петух, курок, собачка; турецк. horoz — петух, курок, дверная защел­ка; венгерск. kutya— собака, вагонетка; турецк. hortum— хобот (слона), шланг; венгерск. kigyo— змея, higydko— змеевик.

Если в ряде языков наблюдаемое типологическое сходство охватывает большую серию системно связанных между собой явлений, то такие языки можно рассматривать как определенный языковой тип. Серии системных межъязыковых сходств существу­ют на разных языковых уровнях — фонологическом, морфологи­ческом, синтаксическом, лексическом и др. При этом языки, вхо­дящие, например, в один фонологический тип, могут быть дале­ки друг от друга по типу своего синтаксиса или стилистики. Поэтому в типологии не только возможен, но и необходим ряд различ­ных типологических объединений (классификаций) языков. В этом существенное различие между типологическими и генеалогичес­кой классификациями языков. В компаративистике родословная у каждой языковой семьи одна (хотя она, конечно, может быть не вполне изучена, и поэтому могут сосуществовать, но как бы временно, альтернативные варианты генеалогической классифи­кации языков). Иначе в типологии: один язык, с учетом устрой­ства его отдельных уровней, может входить в несколько язы­ковых типов. Поэтому типологические классификации языков строятся на принципиально разных основаниях

Понятие о языковом типе  и о типе языка по В.Д. Аракину

Одним из основных понятий лингвистической типологии является понятие “тип языка”. Однако дать его точное и адекватное определение в достаточной мере трудно. Проис­ходит это потому, что еще до настоящего времени не опреде­лился сам подход ученых к тому, что следует считать типом языка, не установлены также и те критерии, которые могли бы служить надежным основанием для определения того или иного типа языка.

Слово “тип” имеет широкое распространение как в быту, так и в научной литературе. Так, говорят о литературном типе, имея в виду литературного героя, обладающего опре­деленными чертами, представляющими собой обобщение черт частных и конкретных лиц, которых наблюдал писатель. Говорят и пишут о различных психических типах — холе­рическом, сангвиническом и т. д., также подразумевая под этим некоторую совокупность определенных обобщенных признаков.

Для определения содержания понятия “тип языка” рас­смотрим некоторые черты или признаки, имеющиеся в отдельных языках и составляющие их характеристику.

Начнем со структуры слова. В русском языке существует возможность расчленить  подавляющее большинство слов  на корень, основу, словообразовательные морфемы, слово­изменительные морфемы; ср.: врем-(корень)-ен (словообра­зующий аффикс)-н (словообразовательная морфема)-ой (сло­воизменительная морфема). При этом мы обычно сталки­ваемся с таким фактом, что корень, правда, не всегда, не существует самостоятельно как отдельное слово врем-. Это также относится и к прилагательным и к глаголам; ср.: корни черн- и сид~ не существуют как самостоятельные слова. Если же мы возьмем такие слова, как тур. ау — ме­сяц или индонез. kota — город, то увидим, что s этих язы­ках корень равен основе. Кроме того, корень по своему звуковому составу всегда будет совпадать с целым словом, то есть тур. ау-(корень) ау (слово); индонез. kota- (корень) kota (слово). Посмотрим теперь, какие морфемы может принимать слово в сопоставляемых языках. В русском языке мы уже видели, из каких морфем складывается слово вре­менной, причем ни форма врем.-, ни времен-, ни временн-не существуют как самостоятельные слова. Чтобы получить целое слово, способное существовать как самостоятельная лексическая единица, его нужно оформить слово^зменитель-ной морфемой, в данном случае морфемой -ой, сигнализи­рующей о том, что слово временной прилагательное муж­ского рода, единственного числа, именительного падежа.

Если же мы возьмем турецкое слово okul — школа и будем его наращивать суффиксами, то, в отличие от рус­ского языка, каждая морфема, которую мы будем прибав­лять, не лишит это слово его самостоятельности, а будет придавать ему новое грамматическое значение; ср.: okul — школа; okul + lar = okullar — школы; okullar + imiz = = okullanmiz — наши школы; okullanmiz + da = okul-lanmizda — в наших школах.

Отметим еще одну интересную черту, отличающую ту­рецкий язык от русского и от английского: полное отсут­ствие в турецком языке префиксов. Все лексические изме­нения, так же как и грамматические, производятся путем прибавления суффиксов, в то время как в русском и англий­ском языках для тех же целей могут ‘быть использованы как префиксы, так и суффиксы.

Если мы обратимся к структуре предложения, то уви­дим, что как в английском, так и в турецком наблюдается общий признак — твердый порядок слов, но в английском языке это подлежащее — сказуемое — дополнение (или S 4- Р + О), а в турецком это подлежащее—дополнение-сказуемое (или S-j-O-f-P).

В русском же языке мы имеем относительно свободный порядок слов с преобладанием основного варианта подле­жащее — сказуемое — дополнение (или S + Р + О). Одна­ко в особых стилистических условиях русский язык допу­скает и другие, сравнительно редко употребляемые вариан­ты порядка слов — О + Р + 5иО + 5 + Р, иР + О + 4- S, чего ни в английском, ни в турецком языке не бывает. Приведенные примеры, показывающие особенности структуры единицы лексического уровня — слова — и еди­ницы синтаксического уровня — предложения, наглядно свидетельствуют о том, что каждый язык обладает какими-то свойственными ему и отличающими его от других языков чертами. И эти черты или признаки сосуществуют друг с другом не просто механически, а составляют определенную и устойчивую систему.

Как показал чешский лингвист В. Скаличка ‘, между явлениями языка существуют следующие виды отношений:

• Если есть А, то есть и В, то есть если в языке имеется явление А, например согласование в роде, как в русском, немецком, шведском, французском языках, то должно быть и В, в данном случае должен быть грамматический род. В английском, турецком, японском, индонезийском языках отсутствует А, то есть согласование в роде, отсутствует и В, то есть в этих языках нет грамматического рода,
• Если есть А, то, вероятно, есть и В. Этот вид отноше­
  ния может получить два способа выражения; а) изомор­
  физм, то есть такое отношение, при котором, если проб­
  лема А решается определенным образом, то также будет
  решаться и проблема В. Так, если в языке имеется много
  классов склонения,  как, например, в древнеанглийском,
  древнерусском и других индоевропейских языках, где было
  несколько классов склонения с основами на гласный и на
  согласный, то в этих же языках имеется несколько классов
  спряжения: семь классов сильных глаголов и три  класса
  слабых глаголов; б)   компенсация, то есть такое
  отношение,   при   котором,  если   язык  располагает двумя
  средствами для выражения одного грамматического явЛг-
  ния, то есть основания предполагать, что найдется такой
  язык, который использует лишь одно из этих средств. Так,
  если в языке существует грамматически значимый порядок
  слов, как, например, в английском, тюркских, монголь­
  ских языках, то в согласовании как в синтаксическом приеме
  выражения связи определения с определяемым необходи­
  мости не будет,  и   оно   проявляться  в языке не будет.
• Если есть А, то может быть и В. Этот вид отношения,
  хотя и носит чисто случайный характер, все же может
  быть учтен при определении типологических свойств дан-­
  ного языка.

Современное языкознание исходит из понимания языка как системы, в которой отдельные ее элементы, материально оформленные единицы — фонемы, морфемы, слова и т. д. — находятся в определенных, строго установленных в данном языке отношениях. Этим предопределяется то основное положение, что в языке, как в очень хорошо отработанной системе, одно явление может быть обусловлено другим или же само обусловливает другое явление. С другой стороны, каждый элемент системы в силу того же принципа оказы­вается взаимосвязанным со множеством других элементов этой системы.

Приведенные примеры служат иллюстрацией того, что было показано выше. Поэтому нам трудно согласиться с определением типа языка, которое предложил В. Скаличка и которое гласит: “Совокупность таких благоприятствую­щих друг другу явлений (то есть если есть А, то есть и В. — В. А.) мы называем типом”. Не можем мы также согласиться и с другим определением того же автора, которое звучит так: “Сумма свободно сосуществующих явлений называется типом”. Эти оба определения вызывают тем большее недо­умение, что автор все время подчеркивает, что отдельные явления языка находятся во взаимосвязи, а как раз этот-то критерий и выпал из определения типа языка.

Т.П. Ломтев определяет тип отдельного языка как набор признаков, “общих для некоторого подмножества общего множества языков” . Однако это определение типа языка имеет отвлеченный характер и мало чем способствует рас­крытию понятия “тип” в приложении к отдельно взятому языку.

Не получило четкого определения это понятие и в боль­шом труде по общему языкознанию, где сказано, что “тип языка — это строй языка” .

Между тем анализ строя различных языков, как род­ственных, так и неродственных, показывает, что в струк­туре каждого языка сосуществуют черты, характеризую­щие различные типы языков. Так, в английском языке, исторически несомненно флективном, как и все индоевро­пейские языки, явно просматриваются черты агглютина­тивного типа: однозначность словоизменительных морфем (морфемы множественного числа -es, -en, которые ничего, кроме числа, не обозначают), отсутствие категории грамма­тического рода и связанное с ним отсутствие согласования существительного, прилагательного и притяжательных ме­стоимений; ср.: англ, the new town — the new towns; тур. yeni $ehir — yeni ^ehirler; рус. новый город — новые города.

В то же время е английском языке порядок слов в пред­ложении полностью совпадает с порядком слов в простом предложении в китайском языке, в котором преобладают черты изолирующего типа: S (подлежащее) + Р (сказуемое)+ + О (дополнение).

В русском языке, в котором преобладают черты синтети­ческого строя, можно обнаружить признаки аналитического строя; ср. образование форм будущего времени и степеней сравнения.

Из приведенных примеров становится очевидным, что так называемых “чистых” языковых типов в действитель­ности не существует. В структуре каждого языка можно обнаружить признаки различных типов. Но, как бывает в таких случаях, типология языка определяется по преобла­дающим в нем признакам, которые в противоположность типологическим взглядам лингвистов XIX в. черпаются из всех уровнен структуры языка.

Все сказанное выше дает нам основание сформулировать наше понимание типа языка следующим образом: „под типом отдельного языка мы понимаем устойчивую cовокупность ведущих признаков языка, находящихся между со­бой в определенных связях, причем наличие или отсут­ствие какого-нибудь одного признака обусловливает нали­чие или отсутствие другого признака или других призна­ков.

В связи с этим определением возникает и другое опре­деление. Как мы уже говорили, в структуре языка могут иметься черты, не являющиеся ведущими для данного его состояния, но тем не менее образующие некоторую устой­чивую совокупность признаков. Так, в английском языке мы можем обнаружить черты, пережиточно в нем сохранив­шиеся и относящиеся к другому типу языковой структуры: при наличии признаков, характеризующих английский язык как агглютинативный (отсутствие согласования), мы находим в нем согласование в числе указательных  место­имений и существительных, к которым они относятся; ср.this town — these (owns that town — those towns

Наличие таких признаков и составляет то, что мы на­зываем типом в языке. Сопоставляя различные родственные и неродственные языки, мы можем обнаружить в них некоторые сходные признаки. Так, во всех тюркских языках мы находим одни и те же признаки: 1) сингармонизм, основной признак на фонологическом уровне; 2) однозначность аффиксов; 3) от­сутствие согласования как типа синтаксической связи; 4) положение определения перед определяемым; 5) нали­чие развернутых членов предложения вместо придаточных предложений и некоторые другие признаки, которые об­разуют устойчивую совокупность.

Такая устойчивая совокупность ведущих признаков’, общих для ряда языков, образует определенный языковой тип.

В типологии XIX в. было установлено четыре языковых типа: флективный, к которому были отнесены индоевропей­ские и семитские языки; агглютинативный — тюркские, мон­гольские, тунгусо-маньчжурские, финно-угорские, японский языки; изолирующий — языки китайской группы; полисин­тетический — чукотско-камчадальские языки и языки амери­канских индейцев за исключением языков кечуа и аймара в Перу и Боливии, которые относятся к агглютинативным языкам.

Эта классификация языков была произведена на основа­нии учета признаков и свойств формальных сторон слова, его способности присоединять словоизменительные и слово­образовательные морфемы.

В современной науке типологическая характеристика языка составляется не только на основании учета типа формы, но и на основании учета типа отношений. Кроме того, определение типологических признаков производит­ся по уровням языка.

Учет всех вышеприведенных данных привел В. Скаличку к выводу о существовании в языках мира пяти языковых типов: флективного, интрофлективного, агглютинативного, изолирующего и полисинтетического. При этом он подчер­кивает, что в каждом конкретном языке эти различные типы реализуются одновременно. Этот вывод свидетельству­ет о том, что языковой тип представляет собой некоторое абстрактное понятие, которое проявляется в каждом кон­кретном языке или группе языков. В то же время наблюде­ния над естественными языками показывают, что ни один из реально существующих языков по своим признакам не мо­жет быть признан адекватным ни одному на названных пяти типов.. Эти данные привели к возникновению идеи о необхо­димости создания идеального искусственного языка-эталона, о чем будет сказано ниже.

В. Скаличка сделал попытку установить признаки, которые образуют тот или другой тип. Но выделил он по преимуществу только грамматические признаки. Одним из таких признаков он считает твердый порядок слов в предло­жении для агглютинативного, флективного и изолирующего типов. Но для флективного и изолирующего типов этот порядок такой: S (подлежащее) -f Р (сказуемое) + О (до­полнение), в то время как для агглютинативного типа это S + О 4- Р. Ср.: тур. ben bir kitap okuyorum — букв. я книгу читаю, где ben — я, bir kitap — одна книга, одну книгу, okuyorum — читаю; япон. ватакуси ва хон о йоми-мас — букв, я книгу читаю, где ватакуси ва — я, хон о — книгу, йомимас — читаю.

А вот примеры из языков, которые исторически считаются флективными: рус. я читаю книгу, англ. I am reading a book; нем. ich lese ein Buch; франц. je lis un Jivre.

Во всех этих примерах сказуемое предшествует допол­нению. Однако не во всех флективных языках мы наблюда­ем такую картину. В языках кельтской группы ирландском и уэльском сказуемое занимает первое место.

Далее В. Скаличка отмечает в агглютинативных языках обилие причастий, деепричастий, инфинитивов к глаголь­ных имен, чего нельзя сказать о других языковых типах.

В то же время флективный тип характеризуется четким противопоставлением частей речи, так как каждая часть речи в этих языках обычно имеет свои, свойственные ей морфологические показатели; ср.: певец—пенив — суще­ствительные, певчий — певческий — прилагательные, но петь, спеть, запеть, пою, пел — глаголы.

Однако английский язык в современном его состоянии благодаря развитию так называемой конверсии приобрел признаки, свойственные агглютинативному или изолирую­щему типу, где части речи различаются слабо; ср.: тур.

Рассмотрение приведенных данных показы­вает, что 1) они носят лишь предварительный характер и не включают типологических признаков слова, его морфо­логической структуры, данных о типах словообразователь­ных средств языка; 2) отсутствует учет языков с эргативным строем предложения и в связи с этим категории переходных и непереходных глаголов, что представляет собой, по на­шему мнению, важный типологический признак; 3) недо­статочно ясно выражен критерий количества гласных и сог­ласных в различных языковых типах: так, отмечается, что для фиктивного типа характерно большое количество гласных. Между тем в ряде флективных языков, как, напри­мер, в русском, новогреческом и некоторых других, число гласных ограничено пятью-шестью.

В связи с вопросом о типологических признаках или критериях, определяющих языковый тип, полезно остано­виться на характеристике агглютинативного строя, данной Б. А. Серебренниковым. Причину устойчивости этого строя он видит в наличии двух факторов;

1) отсутствие в языках этого типа деления имен существительных по клас­сам, что имело место в древних индоевропейских языках и имело свои последствия в переходе этих языков от синте­тического к аналитическому строю;

2) наличие твердого порядка слов: определение + определяемое.

В древних индоевропейских языках имя существитель­ное имело трехморфемную структуру: корень + основооб­разующий суффикс, образовывавший вместе с корнем основу, и падежную флексию. Основообразующие суффиксы были различны, следовательно, и основы имен существительных были различны.

В результате последовавшей десемантизации основообра­зующего суффикса он превратился в чисто фонетический компонент слова и, взаимодействуя с падежной морфемой, слился с ней, вызвав к жизни, во-первых, переход трехморфемной структуры слова в двухморфемную и, во-вторых, образование омонимичных падежных форм, что мы находим во всех древнегерманских языках; ср.: им., вин. ед. ч. wudu; род., дат. ед. ч.; им., род., вин. мн. ч. wuda. Даль­нейшее развитие этого процесса привело к отмиранию падежной системы и к переходу синтетических языков в анали­тические, как это имело место в английском, нидерландском и других германских языках.

Ничего подобного в языках агглютинативного типа не происходило. Там падежные морфемы присоединялись к неизменяемому корню-основе, вследствие чего не могли возникнуть падежные варианты, расшатавшие индоевропей­скую систему склонения. Морфологические швы, то есть места соединения падежной морфемы с корневой, на протя­жении веков оставались неизменными, что и послужило одной из причин устойчивости агглютинативного строя.

Твердый порядок словосочетания определение — опре­деляемое следует понимать в широком смысле. В языках агглютинативного типа определение может быть выражено одним словом — прилагательным, существительным, при­частием, может быть выражено атрибутивным словосочета­нием и, наконец, сложным по своей структуре развернутым членом предложения; ср.: siz bana dun verdiginiz kilabi memnuniyyetle okudum — я прочел с удовольствием книгу, которую вы мне вчера дали, букв.: вы мне вчера давший-вы книгу удоеольствие-с прочел-я.

Б. А. Серебренников видит причину отсутствия склоне­ния прилагательных в языках этого типа в развитии способа примыкания, имеющего в них самое широкое рас­пространение.

Анализируя структуру языков агглютинативного строя, Б. А. Серебренников наглядно показывает, как все основные признаки этого типа взаимосвязаны и взаимозависимы, что может служить дополнительным подтверждением того, что типологические признаки, образующие тот или иной тип, во-первых, представляют собой некоторую устойчивую совокупность, во-вторых, эту совокупность нельзя рассмат­ривать как свободно существующую, а, наоборот, следует рассматривать как взаимообусловленную и взаимозависимую, в которой каждый признак связан с другим и обусловлен другим признаком, и, наконец, в-третьих, эти признаки сле­дует рассматривать как ведущие при возможном наличии других признаков, занимающих подчиненное положение и не включающихся в характеристику данного языкового типа.

ЛИТЕРАТУРА

1. 1. АракинВ. Д. О сопоставительном изучении языков. ИЯШ, 1946, №3.
2. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.
3. Бенвсннст Э. Общая лингвистика. М., 1974.
4. Будагин Р. А. Соответствие и тождество в сопоставительном син­таксисе. — В сб.: Omagiu lui Alexandria Roselti. Bucure^ti, 19G5.
5. Будагов Р. А. Типы соответствий между значениями слов в род­ственных языках. НДВШ. Фил. науки, 1968, № 5.
6. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. М.—Л., 1972.
7. Крушельницкая К. Г.  Очерки по сопоставительной грамматике немецкого и русского языков. М., 1961.
8. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 19G2.
9. Милевский Т. Предпосылки типологического языкознания. —В сб.: Исследования по структурной типологии. М., 1963.
10. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. М., 1945.

Новое в лингвистике, вып. III. М., 1963; вып. V. М., 1970.

11. Общее языкознание. Внутренняя структура языка. М., 1972.
12. Методы лингвистических исследований. М., 1973.
13. Принципы типологического анализа языков различного строя. М. 1972.
14. Рождественский Ю. В.  Типология слова. М., 19G9.
15. Серебреников Б. А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М., 1974.