Объединение германии и роль мирового сообщества

Содержание

Введение……………………………………………………………………………………3

1. Объединение германии и роль мирового сообщества……………7-15
   • Причины и предпосылки событий в ГДР осени 1989 года……………………..7

1.2. Возможность объединения Германии раньше…………………………………. 8

1.3. Последовательность событий…………………………………………………… 9

1.4. Договор об установлении единства Германии…………………………………15

2. Политические, экономические и культурные проблемы присоединения………………………………………………………………………16-17

2.1. Экономические проблемы присоединения……………………………………..16

3. Объединенная германия — Европа и восток……………………………18-22

3.1. Европа и » восточная политика ФРГ «……………………………………………19

3.2. Место новой  Германии в Европе ………………………………………………22

Заключение………………………………………………………………………………24

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………26

Введение

3 октября 1990 года произошло событие, об актуальности которого одни даже не задумывались, а те, кто задумывался, считали его делом далёкого будущего, — Германия стала единой. Политическая актуальность данной работы состоит в том, что сам процесс присоединения ГДР к ФРГ и конечный его результат сыграл немаловажную роль в определении места объединенной Германии на Европейском континенте. Исходя из этого автор ставит перед собой главную цель: рассмотреть процесс объединения ФРГ и ГДР и выявить ее нынешнюю роль в Европейской интеграции. Для достижения этой цели ставятся следующие задачи: изучение факторов повлиявших на неизбежный аншлюс ГДР к ФРГ, анализ событий, происходивших в ГДР и ФРГ в 1989-1990гг., а также передача того стремительного темпа событий, сыгравших огромную роль в определении места новой Германии в Европе.

В период с 1990г. появилось уже немало работ, посвященных проблеме объединения и подробно освящающих события осени 1989 — 1990 годов, происходившие в обеих (особенное внимание уделяется восточной) частях тогда еще разделенной Германии. Политические процессы в ГДР, приведшие к смене общественного строя в республике и объединению двух Германий практически сразу привлекли внимание журналистов и политологов. При этом в советской печати периода гласности уже не было единых оценок происходивших событий. Ортодоксальная пресса, такая как газета «Правда», журнал «Коммунист» продолжали писать о том, что СЕПГ сохраняет ведущие позиции в стране, налаживая продуктивный диалог с трудящимися, в то время как недовольство правящей верхушкой ширилось и нарастало. С другой стороны нарождавшиеся издания либерального толка «Огонёк», «Московские новости», некоторые программы телевидения с воодушевлением приветствовали сообщения о митингах и демонстрациях в ГДР, даже когда они носили явно националистический и антисоветский характер.  Историки тоже довольно быстро отреагировали на произошедшие изменения. Уже в 1991 г. в журнале «Новая и новейшая история» появилась статья А.В. Потапова.

Работа данного исследователя выдержана в духе широко распространённого в те годы либерального подхода, когда кризис в германском коммунистическом руководстве рассматривался как результат «экономического и политического волюнтаризма», следствие «сущности тоталитарного государства»[1].  Основными источниками, на которых базируется работа, были материалы периодической печати, в основном немецкой (Neues Deutschland, Berliner Zeitung, das Parlament, die Welt, der Spiegel), что вполне естественно, ведь именно пресса даёт наиболее доступный исследователю объём информации при недостатке архивных источников. Привлекались и отдельные исследования немецких авторов. Автор указывает, что «Основная причина кризисных явлений в экономике заключалась в её идеологизации и ложности самой идеологии»[2] . Быстрыми темпами росла задолженность ГДР Западу. Снижение эффективности народного хозяйства вело к росту социальной напряженности. А руководство страны жило в оторванном от народа состоянии и продолжало проводить свою политику. «Произошел окончательный разрыв партийно-государственного аппарата с передовой, демократически настроенной частью партии и народа»[3].  А.В. Потапов останавливается и на международных аспектах объединения Германии, однако, рассматривает в основном только событийную канву, причем довольно кратко. В заключении исследователь обращается к последствиям объединения. Автор замечает, что оптимистические экономические прогнозы были неправильными. Спад производства и безработица ухудшили морально-психологический климат в восточных землях. В Лейпциге, например, появились плакаты «Верните нам стену!». «Причиной этого стал, с одной стороны, экономический оптимизм федерального правительства, а с другой — нежелание населения бывшей ГДР платить высокую цену за объединение после обещаний быстрого улучшения обстановки»[4].

Серьёзные обобщающие работы продолжали появляться на всём протяжении 1990-х годов. В них находят более подробное отражение и анализируются политика Советского Союза в отношении ГДР и объединения Германии. Уже в начале 1990-х начинают, аргументировано звучат оценки политики Горбачева в отношении Германии, как политики пассивной.  Н.В. Павлов в своей монографии пишет: «Советская сторона предпочитала отдать решение германской проблемы на откуп истории, о чем неоднократно заявлял генеральный секретарь ЦК КПСС…» [5].  Среди серьёзных научных исследователей данного вопроса наиболее активно в 1990-е гг. публикуются те, кто по долгу службы в 1989-90 гг. находился в Германии или имел отношение к германской проблеме. Среди них И.Н. Кузьмин, работавший в 1984-1991гг. начальником информационно-аналитического отдела аппарата советской внешней разведки в Берлине. В своей работе, которая впервые вышла из печати в 1994 г., а потом в 1996 г. было опубликовано второе издание, автор, стараясь оставаться объективным, показал проблему, обогатив некоторыми профессиональными наблюдениями.

Автор выделяет субъективные и объективные факторы, сопутствующие объединению. С его точки зрения объективным было то, что две Германии рано или поздно объединились бы, спорить можно было только о скорости и условиях этого объединения. Ускорению этих процессов способствовало кризисное состояние экономики Германии, а также, подчёркивает автор, то, «что верхушка ГДР оказалась коррумпированной не в меньшей степени, чем её славянские и азиатские собратья»[6]. Это и вызвало самое широкое возмущение. К числу субъективных факторов можно отнести роль Запада и роль руководства СССР — М.С. Горбачева и Э.А. Шеварднадзе. Автор полагает, что первичным всё-таки было возмущение широких народных масс, выступавших против коррумпированного режима, хотя масштабы западного вмешательства были колоссальными, а мощный подрывной аппарат работал на максимальных оборотах. Вся государственная машина ФРГ была направлена против ГДР. Западное телевидение и радио заранее оповещали слушателей ГДР о времени и местах сбора на митинг и о требующихся лозунгах. СМИ ГДР проигрывали Западу информационную войну, преувеличение успехов, преуменьшение трудностей, искажение фактов социалистической прессой вызвало рефлекс неприятия. Вместе с тем, как пишет И.Н. Кузьмин, «Обратной стороной такого восприятия было доверчивое отношение к передачам западного телевидения и радио, что обернулось немалыми отрицательными последствиями. О восточногерманских обывателей утвердились крайне идеализированные представления о ФРГ и Западном Берлине. … Именно наивные представления такого рода подтолкнули многих людей к поискам своего счастья в Западной Германии, а позднее стали причиной нетерпеливых требований скорейшего объединения с ФРГ»[7]. К.С. Вяткин, рассматривая «восточную политику» ФРГ, отмечает, что «…действия советского лидера были крайне нерешительны и непоследовательны. Разумеется, речи не могло быть о том, чтобы навязывать ГДР реформы по перестроечному образцу. Следовало, однако, по меньшей мере, откровенно высказать собственное мнение по поводу того, что делалось или, наоборот, не делалось руководством ГДР». Тем не менее, автор приходит к мысли о том, что «М.С.Горбачева вынудила признать неизбежность объединения Германии не столько «восточная политика» ФРГ, сколько всеохватывающий кризис «социалистического содружества». В связи с этим нет достаточных оснований и для утверждения, что объединение Германии стало непосредственным результатом политического курса ФРГ»[8]. Однако, среди российских исследователей объединения Германии есть и сторонники позиции Горбачева. Одним из наиболее активных является, советник первого Президента СССР, А.С. Черняев который заявил: «…я считаю, что Горбачев действовал по крупному, на уровне мировой политики, как государственный деятель международного масштаба, а не как мелкий дипломат. … Горбачев смотрел далеко вперед и действовал совершенно исторически правильно, а не мелочился на этих пустяках, и пошел даже на согласие на вхождение Германии в НАТО, хотя знал, что к этому отнесутся отрицательно и партия, и часть нашего населения»[9].

Подробную статью о дипломатических аспектах объединения Германии опубликовал бывший посол СССР и России в ФРГ В.П. Терехов. В заключении автор делает очень осторожный и обтекаемый вывод: «Эта история лишний раз напоминает, насколько важно проявлять предельную взвешенность, хладнокровие и стойкость при осуществлении политики государства, особенно на переломных этапах…»[10]. М.С. Горбачев в своих мемуарах «Как это было» объяснял свою позицию в германском вопросе следующим образом: «Я считал недопустимым с нравственной точки зрения бесконечно навязывать немцам раскол нации, взваливая на все новые поколения вину за прошлое. Помешать стремлению немцев к воссоединению можно, лишь приведя в действие размещенные в ГДР советские войска. Это означало бы полный крах всех усилий по прекращению холодной войны и гонки ядерных вооружений. Это был бы непоправимый удар и по всей политике перестройки в моей собственной стране, катастрофическая ее дискредитация в глазах всего мира»[11]. По мнению Горбачева объединение Германии сулило нашей стране большие выгоды. Это освобождало от необходимости держать в ГДР крупную военную группировку, появлялись перспективы экономического, научно-технического сотрудничества.  Горбачев пишет: «Объединение Германии было воспринято большинством советских граждан с пониманием, спокойно. Конечно, было определенное недовольство со стороны части военных, дипломатов, идеологического партийного аппарата. Но претензии и спекуляции на эту тему возникли в основном позже…»[12].

Изначально державы-победительницы, да и немецкий народ в целом не исходили из длительного раздельного существования двух германских государств. В первое десятилетие после Второй мировой войны Советский Союз, следуя положениям Потсдамского соглашения, не раз предлагал объединение Германии на условиях принятия ею нейтрального статуса. Жизнеспособность и реалистичность такого предложения была доказана примером Австрийской республики, которой благодаря нейтральному статусу удалось преодолеть негативное прошлое, предотвратить раскол страны и разделение народа, стать полноправным членом международного сообщества. Кроме того, нейтральный статус не помешал ей достичь один из самых высоких уровней жизни в Европе. ФРГ, напротив, выбрала другой путь, связав перспективу объединения страны с победой Запада в холодной войне против СССР. Внося значимый вклад в противоборство двух общественно-политических систем, ФРГ  шла 41 год к достижению немецкого единства, которое произошло в форме поглощения ГДР. Говоря в этом контексте о поражении СССР, важно подчеркнуть правомерность подхода, который не сводит понятие «поражение» к факту объединения Германии. Ведь даже если ГДР и удалось бы сохранить суверенитет, то в условиях нарушенной в результате политики М.С. Горбачева биполярной симметрии мира эта дружественная страна пошла бы по пути Польши, Чехии, Венгрии, стран Балтии. Поэтому определяющим является, как и на каких условиях произошло немецкое объединение. А произошло оно на условиях Запада, по разумной, как констатировал Г. Коль, для ФРГ цене и привело, в конечном итоге, к значительным жертвам и потерям российской стороны.

В работе использован историко-аналитический метод.

Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

1. Объединение германии и роль мирового сообщества

1.1. Причины и предпосылки событий в ГДР осени 1989 года

История Германии — это скорее история разъединения, чем объединения, скорее история отдельных земель, чем история страны. История единой Германии весьма недолговечна, по крайней мере, по сравнению с другими европейскими государствами. Немецкое государство создавалось скорее под воздействием внешних факторов, а не на основе внутреннего потенциала интеграции.

Процесс централизации в Германии начался фактически только с Бисмарка. Она достигла невиданной до того степени при Гитлере. Однако при Бисмарке и далее Германия, так или иначе, оставалась весьма аморфным объединением. Что касается 12 лет гитлеровского режима, то за это короткое время традиции централизма не смогли укрепиться, разнообразие культурных ландшафтов нивелировать не удалось. Таким образом, долгое время «жизненной формой» немцев было огромное множество крупных, средних, мелких и мельчайших территорий.

Запоздалое формирование единой нации привело к тому, что немецкое общество очень долго оставалось крайне гетерогенным. Известные слова Энгельса о том, что в Германии раздробленность и пруссачество являются двумя сторонами одного противоречия.

Начало XIX века было отмечено в Германии небывалым ростом влияния Франции и Наполеона, который решительным образом перекроил германскую карту. Важно здесь отметить, что по вопросу отношения к Наполеону немецкие земли раскололись самым радикальным образом. Если Пруссия шла в авангарде борьбы против Наполеона, то монархии юго-запада страны придерживались противоположной, пронаполеоновской политики. В ходе освободительной войны против Наполеона многие высокопоставленные чиновники на гражданской службе в Пруссии, а  также армейские офицеры, становились приверженцами пиетистского движения, ставшего практически государственной идеологией Пруссии и считавшего, что эмоционально устремленная к Богу религия есть лучшее идеологическое оружие против французского рационализма. Компания травли приверженцев слишком рационалистических идей продолжалась практически всю первую половину XIX века. Принятая в 1849 году Франкфуртским собранием «имперская конституция» умерла, фактически и не родившись, так как она была отклонена Австрией, Баварией, Саксонией и Ганновером. Мы знаем, что прусский король также отказался ее принять, пойдя самостоятельным путем и отодвинув франкфуртское собрание на обочину истории. В том же 1849 году в Берлине была заключена т.н. «Прусская уния» (Уния трех королей) между Пруссией, Саксонией и Ганновером об образовании союза немецких государств под руководством Пруссии. Призвание на пост премьер-министра Пруссии в 1862 году Вильгельмом I Отто фон Бисмарка стало событием, определившим в итоге объединение Германии на «малогерманской» основе, т.е. без участия Австрии и во главе с Пруссией.

Такое объединение Германии немедленно углубило раскол между протестантской и авторитарной Пруссией и католическими южно-немецкими землями с их явно сепаратистским настроениями, усиленными антикатолическими мероприятиями Бисмарка, известными в истории как «Kulturkampf». Нормальными гражданами считались тогда только протестанты и пруссаки, а тот, кто не отвечал этим требованиям, вполне мог попасть в категорию «врагов рейха». Считалось, что немецкая католическая церковь есть инструмент в руках враждебных Германии иностранных сил. Получилось так, что потенциальные «враги рейха» составляли большинство его населения.

Таким образом особенности малогерманского пути объединения Германии определили как присутствие постоянного поля напряжения между интегристкой политикой Пруссии, что на деле выражалось в постоянном стремлении уравнять все регионально-исторические особенности страны на прусский манер, так и направление государственной энергии не на обустройство внутренних дел, а на расчистку внешнего пространства и поиск «места под солнцем» для Германии в лице Пруссии. Единство государства фактически означало прицельное раздражение всех болевых точек нации, что вело внутри к попыткам исторических земель еще сильнее обособиться и сохранить свою идентичность перед лицом прусского уравнительного катка, а вовне — проводить имперскую политику достижения гегемонии.

Обе попытки достичь этой гегемонии кончились для Германии поражением. 1945 год играет здесь особую роль, став для нее отчетливой цезурой, отделившей иррациональные эксперименты с историей от рациональной созидательной деятельности. В распоряжение германского общества были предоставлены либерально-буржуазные и социал-демократические традиции, вместе с которыми к власти пришла подготовленная и давно ожидавшая своего часа либеральная элита — достаточно назвать лишь К.Шумахера, Л.Эрхарда, К.Аденауера и др.

Создание двух германских государств означало, что прусская и антипрусская (в самом широком толковании этих понятий) традиции в германской истории, с одной стороны, получили зримую государственную оболочку, а в дальнейшем, и международно-правовое признание, с другой стороны, они были жестко отделены одна от другой, так что прусского образца авторитаризм в ГДР и либеральные идеи западно-европейского образца, ведущие свою родословную как от французского просвещения, так и от англо-саксонского политического рационализма и ставшие в конечном итоге основанием государственного устройства ФРГ, развивались далее, не вмешиваясь в дела друг друга.

• Возможность присоединения Германии раньше

Сокрушительное поражение во Второй мировой войне разделило Германию на две части — восточную, контролируемую СССР, и западную — зону ответственности США, Англии и Франции. Вновь страна объединилась лишь спустя почти полвека. Между тем уникальные документы, свидетельствуют о том, что это объединение могло произойти гораздо раньше — практически сразу после смерти Сталина в 1953 году. 26 июня 1953 года Берия был арестован. Среди прочих выдвинутых против него обвинений фигурировало и предательство интересов германского социализма. Похоже, Берия действительно намеревался сделать то, что много лет спустя осуществил Горбачев, пошедший на «объединение двух Германий на капиталистической основе».

Еще весной 1953 года Лаврентий Павлович говорил: «До сих пор мы вели линию на объединение Германии только на словах. Ведь мы в Восточной Германии строили социализм, насаждали колхозы. Как же мы могли создать объединенную Германию из капиталистической Западной Германии и социалистической Восточной? Нужно делать Германию буржуазно-демократической республикой. Не нужно строить социализм в ГДР, не нужно насаждать колхозы, от которых крестьяне бегут на Запад…»[13].

За период с января 1951 года по апрель 1953 года из ГДР перешли в Западную Германию 450 тыс. человек. Было установлено, что особенно увеличился переход населения в Западную Германию в первые месяцы этого года. Среди бежавших было немало рабочих, и в том числе несколько тысяч членов СЕПТ и Союза свободной немецкой молодежи…

Во внесенном Берией проекте постановления Президиума Совета Министров по этому вопросу было предложено признать «ошибочным в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в Германской Демократической Республике. В связи с  этим предлагалось «отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР». Так это и было записано в постановлении Президиума Совета Министров 27 мая, вопреки первоначальному предложении Берия. «Совершенно очевидно, что он затаил план, направленный против строительства коммунизма в нашей стране. У него был другой курс — курс на капитализм. Ничего другого, кроме возврата к капитализму, не имел этот капитулянт-предатель, так же, как и другие капитулянты-предатели, с которыми партия покончила раньше»[14]. Суд по делу Берии начался 18 декабря 1953 года. В приговоре, оглашенном 23 декабря, Лаврентия Павловича в полном соответствии с традициями того времени объявили иностранным шпионом. По официальной версии, в тот же день Берия был расстрелян в бункере штаба Московского военного округа.  До объединения Восточной и Западной Германий оставалось 37  лет.

1.3. Последовательность событий.

Первые зачатки недовольства в ГДР стали проявляться гораздо раньше осени 1989г. Среди наиболее весомых причин выделяются неудовлетворение граждан ГДР политической системы страны и явным нежеланием руководства страны делать хоть какие-то шаги на пути реформ. В то время как в странах Восточной Европы и в первую очередь в СССР в политический лексикон прочно входили такие понятия, как перестройка, демократизация и гласность, в ГДР и думать было запрещено о каких либо «подвижках» в политических и партийных структурах. Первые признаки недовольства стали заметны уже в 1985году с приходом к власти в Советском Союзе Михаила Горбачева.

Своеобразным предвестником событий 1989 года послужила данная евангелической церковью диссидентам возможность публиковать свои материалы в газетах, принадлежащих церкви. Непосредственным поводом к бурным событиям осени 1989 года, можно считать, грубейшую фальсификацию правительством ГДР итогов коммунальных выборов, состоявшихся в мае 1989: правительство страны, однако, отнюдь не собиралось сдавать свои позиции. Оно вовсе не рассматривало эти предгрозовые тучи как предвестник каких-либо значительных событий, грозящих взорвать существующий в стране порядок. Доказательством тому служит опубликованное 5 июня 1989 года в газете «Нойес Дойчланд» статья, в которой оправдывалось кровавое подавление студенческой демонстрации в Пекине как ответ на «контрреволюционное восстание экстремистской группы заговорщиков».

В начале ноября граждане ГДР стали настойчиво добиваться свободного допуска в Западный Берлин и в ФРГ. Советский посол в Берлине В.И.Кочемасов докладывал: «руководство ГДР хотело бы посоветоваться относительно возможности введения послаблений в режиме на границе с Западным Берлином». Первый заместитель министра иностранных дел А.Г.Ковалев в ответ на это обращение дал послу следующее указание: «Определение режима границы является внутренним делом ГДР»[15]. Посол не удовольствовался устным ответом и запросил письменных инструкций. В ответ поступила телеграмма, подтвердившая прежнюю формулу.

«Открытие» Берлинской стены, а затем и ее разрушение усугубило и без того нестабильную ситуацию в ГДР. Тогдашний секретарь ЦК КПСС В.А.Медведев, отвечавший за связи с социалистическими странами, утверждал, что советские лидеры были в курсе того, что в ГДР зреет взрыв. Полагая необходимой там смену руководства, они были уверены, что этим дело не ограничится. В отличие от В.А.Медведева М.С.Горбачев даже в ноябре 1989 г. не считал, что вопрос объединения Германии назрел. В беседе с премьер-министром Канады Б.Малруни (21 ноября) он подчеркнул: «Это не актуальный вопрос… Сегодня реальностью являются два государства, входящие в ООН и в существующие военно-политические структуры». В беседе с Джулио Андреотти (30 ноября) он, говоря о предстоящей встрече с президентом США Дж. Бушем (на рейде Мальты), вновь повторил: воссоединение ФРГ и ГДР — не актуальный вопрос. В итоге к концу 1989 г. советское руководство во главе с Горбачевым не имело четкого плана действий. Отечественный историк В.И.Дашичев констатировал, что, когда потребовалось ее практическое решение, то «ни Горбачев, ни правящая элита … не были готовы к такому повороту дел ни психологически, ни концептуально»[16].

Ситуацию максимально использовал канцлер ФРГ Гельмут Коль. 28 ноября 1989 г. он выступил в бундестаге с «десятью пунктами объединения Германии».
Этот план содержал три ключевые идеи: заключение союзного договора между ФРГ и ГДР и создание конфедеративных структур — затем образование федерации — и постепенное, поэтапное объединение Германии. Наверное, в сложившейся ситуации это был наилучший выход. Тем не менее десять пунктов Коля вызвали негативную реакцию советского руководства.

Между тем социально-политический кризис в ГДР всё более углублялся. Тогдашний глава правительства ГДР X. Модров признал, что «объединение Германии стало неизбежным».

Сдержанно-неодобрительно к скорому объединению Германии относился Париж, опасаясь возникновения слишком влиятельного соперника на Европейском субконтиненте. Впрочем, и руководство Великобритании во главе с М.Тэтчер также весьма настороженно воспринимало перспективу быстрого воссоединения. «Всё дело состояло в том, — отмечает посол В.П.Терехов, — что и Великобритания, и Франция, конечно, не обладали достаточным влиянием для того, чтобы сдержать процесс воссоединения Германии, который форсировался не только немцами, но и Соединенными Штатами… Ломать всю структуру западных союзнических отношений ни Париж, ни Лондон не могли»[17].

И только США довольно энергично выступали за объединение Германии, воспринимая германскую проблему через призму холодной войны. Объединение Германии на условиях Запада означало бы заметное ослабление позиций СССР в Европе, подрыв Организации Варшавского договора. При этом для американских руководителей было важно, чтобы сам процесс объединения Германии не превратился в диалог между СССР и ФРГ, а новая объединенная Германия осталась бы членом НАТО и американским союзником в Европе.

В такой обстановке Горбачев 26 января 1990 г. собрал «узкое» совещание по германскому вопросу. В ходе обсуждения была выдвинута идея «шестерки», т.е. формирования специального переговорного механизма держав-победительниц — CCСP, США, Великобритании, Франции — плюс двух германских государств (ФРГ и ГДР) для обсуждения международных аспектов объединения Германии. На совещании было решено, во-первых, ориентироваться в основном на канцлера Г.Коля, во-вторых, реализовать идею «шестерки», в-третьих, поддерживать тесные контакты с Лондоном и Парижем и, в-четвертых, подготовить вывод советских войск из ГДР.

Позиция советского руководства определялась тремя основными соображениями: нежеланием и невозможностью применить военную силу, чтобы воспрепятствовать объединению Германии (оппоненты политики Горбачева-Шеварднадзе — предлагали использовать Группу советских войск в Германии как инструмент политического давления на руководителей двух германских государств); опасением, что ситуация может выйти из-под контроля, а значит, не исключена вероятность большого вооруженного конфликта в Европе.

Кроме того, советское правительство проводило курс на сближение с ФРГ, на установление отношений партнерства. Понятно стремление Москвы не оказаться в положении единственной стороны, препятствующей объединению Германии. Тем не менее в конце января 1990 г. Горбачев еще полагал, что объединение Германии будет постепенным и долгим. Он поддержал план главы правительства ГДР X.Модрова по поэтапному объединению Германии, который предусматривал следующие шаги: «заключение договора о сотрудничестве и добрососедстве в рамках договорного сообщества» (оно уже должно было содержать в себе существенные конфедеративные элементы); «образование конфедерации на базе ГДР и ФРГ с общими органами и институтами; передача суверенных прав обоих государств конфедеративным органам власти; создание единого германского государства в форме Германской Федерации или Германского Союза путем выборов в обеих частях конфедерации». Однако дальнейшее углубление социально-политического кризиса в ГДР препятствовало реализации этого плана.

Важным этапом в продвижении к объединению Германии стали переговоры Горбачева и Шеварднадзе в начале февраля 1990 г. с государственным секретарем США Дж. Бейкером. Поездка госсекретаря была призвана продемонстрировать, что основные вопросы, связанные с объединением Германии, решались все-таки в Вашингтоне. Бейкер предложил Горбачеву проведение переговоров по формуле «два + четыре» (два германских государства + СССР, США, Великобритания и Франция). Он отверг создание механизма по формуле «четыре + два» и отметил, что «идея использования процесса СБСЕ тоже трудноосуществима», что для Запада неприемлем нейтралитет объединенной Германии, которая должна оставаться членом НАТО. Продолжение присутствия США в Европе стало бы гарантией сохранения стабильности на континенте. При этом Бейкер заверял, что если Соединенные Штаты будут сохранять в рамках НАТО свое присутствие в Германии, то не произойдет распространения юрисдикции или присутствия НАТО ни на один дюйм в восточном направлении.

Горбачев подчеркнул, что военный компонент германской проблемы играет решающую роль в определении европейского и мирового баланса: «Наша формула включает: с немецкой земли не должна исходить угроза войны; послевоенные границы должны быть нерушимыми. А третий пункт — территория Германии не должна использоваться внешними силами»[18]. Он изложил свое видение объединенной Германии «за пределами военных образований, со своими национальными вооруженными силами, необходимыми для достаточной обороны». Однако немецкий канцлер Коль настойчиво доказывал неприемлемость нейтралитета объединенной Германии и необходимость ее участия в НАТО. Во время этого визита проходили переговоры министров иностранных дел Э.А.Шеварднадзе и Г.-Д.Геншера. Последний вновь настаивал на формуле «два + четыре» и отмечал, что затем оба германских государства могли бы приступить к консультациям с советской стороной в рамках существующих процедур. Тем самым выдвигалась идея дополнительного, самостоятельного канала переговоров Германия — СССР.

Шеварднадзе явно отошел от прежней линии Москвы на создание новой общеевропейской структуры безопасности, ибо трудно было рассчитывать на равноправную роль ОВД и НАТО, учитывая заметное ослабление первого военно-политического блока и намечавшееся усиление второго.

Таким образом, Горбачев на февральских переговорах вполне определенно заявил, что ключи к решению проблемы объединения Германии передаются из Москвы в Бонн и Берлин. При этом, к сожалению, не было выдвинуто четких и ясных условий достижения германского единства, хотя в тот момент руководители ФРГ могли бы пойти на существенные уступки.

Чем объяснялось изменение позиции Горбачева и советского руководства? Думается, сказывалось влияние нескольких факторов. Во-первых, социально-политический кризис в ГДР быстро углублялся. Во-вторых, правительство ФРГ во главе с канцлером Колем энергично форсировало объединение Германии. В-третьих, Вашингтон полностью поддержал курс на быстрое воссоединение Германии. В-четвертых, Горбачев и его окружение всё более явно понимали, что ждет Советский Союз в ближайшем будущем. Биограф Горбачева А.Грачев писал: «Помимо социальной базы в 1989-1990 гг. начали подвергаться эрозии и политические опоры перестройки»[19].

Вероятно советское руководство не могло воздействовать на процесс объединения Германии военно-политическими методами. Однако ряд видных дипломатов считают, что внешнеполитические возможности были использованы далеко не полностью.

Между тем 18 марта 1990 г. в ГДР состоялись первые свободные выборы в парламент, которые принесли победу, ориентированному на канцлера ФРГ Колю. Примерно в это же время сам канцлер взял курс на объединение страны по статье 23 Основного закона ФРГ, предусматривавшей возможность распространения его действия на новые германские земли ГДР без принятия новой конституции.

18 мая 1990 г. в Бонне был подписан Государственный договор между ФРГ и ГДР о создании экономического, валютного и социального союза; 1 июля договор вступил в силу. 23 августа Народная палата ГДР приняла решение о вступлении пяти новых земель ГДР в состав ФРГ. 31 августа в Восточном Берлине был подписан германо-германский договор об объединении страны. 3 октября объединение Германии было завершено.

Тем временем в Оттаве в феврале 1990 г. на международной конференции по проблеме «открытого неба» было начато обсуждение международных аспектов объединения Германии. Основные участники переговоров одобрили идею формирования «шестерки». Но оставались и существенные разногласия. Москва добивалась создания механизма по формуле «четыре плюс два»; представители ФРГ при поддержке США отстаивали формулу «два плюс четыре». 13 февраля министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварднадзе провел в Оттаве пять бесед с Дж. Бейкером, три — с Г.-Д.Геншером, переговоры с министрами иностранных дел Франции, Великобритании, Польши и других стран Варшавского договора.

Эти напряженные дипломатические контакты завершились созданием «шестерки» по формуле «два плюс четыре» для обсуждения внешних аспектов достижения германского единства, включая вопросы безопасности соседних государств. Согласившись на формулу «два плюс четыре», Шеварднадзе тем самым нарушил полученные в Москве инструкции.

Будучи специалистом по германскому вопросу, Фалин считает эту уступку серьезным просчетом советской дипломатии и лично Шеварднадзе: «Права решающего голоса, — отмечал он, — лишилась не только советская сторона, но и Англия, и Франция. То есть возникла совершенно новая переговорная конструкция. Двое договариваются и дают на апробацию четырем». В сущности, согласие на формирование механизма «два плюс четыре» означало ориентацию на позицию Бонна и Вашингтона при ослаблении взаимодействия с Парижем и Лондоном.

Задача переговоров «2 + 4», состоит в том, чтобы всесторонне и поэтапно обсудить все внешние аспекты германского воссоединения, подготовив основы будущего мирного договора с Германией; договоренности двух германских государств должны быть одобрены «четверкой»; воссоединение Германии должно осуществляться с учетом недопустимости нарушения военно-стратегического баланса между ОВД и НАТО, равно как недопустимости нарушения границ и территориальных переделов; Советский Союз не должен понести политического, экономического или морального ущерба от объединения немцев.

Программа, изложенная Горбачевым, полностью отражала государственные интересы СССР и была призвана успокоить советскую общественность. Однако добиться ее реализации было непросто. На основе этих исходных установок МИД СССР был нацелен на достижение приемлемых для партнеров по «шестерке» договоренностей. В Москве понимали, что наиболее трудным будет вопрос о военно-политическом статусе объединенной Германии. Сотрудники и эксперты Министерства прорабатывали различные варианты: нейтрализация Германии; ее участие в политической, но не в военной организации НАТО (по примеру Франции); одновременное участие объединенной Германии в Атлантическом альянсе и в Варшавском договоре.

Геншер категорически отверг идею подписания мирного договора, соглашался на нейтральный статус объединенной Германии и отстаивал участие своей страны в HATO.

3 мая 1990 г. (перед началом переговоров по формуле «два + четыре») состоялось заседание Политбюро, на котором предложение Шеварнадзе и Черняева — согласиться на участие объединенной Германии в НАТО — было отвергнуто большинством голосов во главе с Горбачевым.

Ухудшение экономического и финансового положения СССР резко сужало возможности Горбачева для внешнеполитического маневра.

Этот эпизод опровергает утверждения оппонентов Горбачева, что Политбюро якобы не обсуждало вопросы международной политики, и демонстрирует стремление Горбачева отстаивать интересы собственной страны, используя имевшиеся у него средства нажима на западных партнеров. К сожалению, запас этих средств становился всё более ограниченным. Политбюро дало инструкцию министру иностранных дел Э. Шеварднадзе: на заседании «два + четыре» в Бонне — «ни в коем случае не соглашаться на вхождение Германии в НАТО».

Первая официальная встреча «шестерки» состоялась 5 мая 1990 г. В повестку дня переговоров были включены следующие вопросы: о границах объединенной Германии; о ее военно-политическом статусе; о Берлине; о прекращении прав и ответственности четырех держав-победительниц. На этой встрече Шеварднадзе высказался за то, чтобы ввести решение международных аспектов объединения Германии в общеевропейский контекст. Идея синхронизации решения германского вопроса с формированием новых структур общеевропейской безопасности была воспринята партнерами Советского Союза по переговорам, хотя трактовалась эта «синхронизация» по-разному. Все члены «шестерки» высказались в том смысле, что Европа нуждается в новых структурах безопасности, что подготовка Парижской встречи на высшем уровне в рамках СБСЕ даст возможность связать объединение Германии с объединением Европы. Далее Шеварднадзе твердо заявил, что для Советского Союза членство объединенной Германии в НАТО неприемлемо, так как оно существенно изменит соотношение сил в Европе и создаст для СССР опасную военно-стратегическую ситуацию.  Впрочем, отстаивать жесткую позицию министру было весьма трудно в связи с ухудшавшимся финансово-экономическим положением СССР.

Ухудшалось не только финансово-экономическое, но и внутриполитическое положение СССР. Достаточно напомнить, что в марте 1990 г. Литва и Эстония приняли декларации о независимости, в начале мая их примеру последовала Латвия, — одним словом, Горбачев очень нуждался в поддержке Запада.

Граждане ГДР всё энергичнее требовали объединения Германии, тогда как руководство ФРГ и США усиливали давление на Москву, добиваясь осуществления на собственных условиях. При этом Горбачев не мог рассчитывать на поддержку Лондона и Парижа. 23 мая Э.А.Шеварднадзе и Г.-Д.Геншер провели в Женеве обстоятельную беседу по всему комплексу вопросов, связанных с объединением Германии. Шеварднадзе стремился внушить собеседнику, что для него и Горбачева как политически, так и психологически неприемлемо вхождение объединенной Германии в НАТО, на чем Геншер упорно настаивал, соглашаясь лишь на трансформацию этого союза и на некоторые военные ограничения для объединенной Германии. В сложившейся ситуации для Горбачева чрезвычайно важна была позиция Лондона и Парижа. Подход французского руководства был ясно изложен президентом Ф.Миттераном в его беседах с М.С.Горбачевым 25 мая в Москве. Французский лидер был готов поддержать некоторые важные требования в отношении Германии: неприкосновенность германских границ; включение объединенной Германии в Европейские сообщества; военные ограничения для германского государства, в частности, запрет на обладание ядерным оружием.

Миттеран выступал за то, чтобы НАТО не выдвигала свои боевые позиции в будущую восточную часть объединенной Германии. Он напомнил о своей идее создания европейской конфедерации для укрепления европейской безопасности в целом. Миттеран считал, что немцы и американцы не согласятся на одновременное членство объединенной Германии в НАТО и в Организации Варшавского договора, как и на неучастие Германии в военной организации НАТО. Горбачев понимал, чем чревата твердая позиция в вопросе о членстве объединенной Германии в НАТО, — внешней изоляцией.

Следующий важный этап обсуждения германской проблемы — визит М.С.Горбачева в США и его переговоры с президентом Дж. Бушем 1-3июня 1990 г. Советский лидер пытался доказывать неприемлемость полномасштабного участия объединенной Германии в НАТО, предложив ряд альтернативных вариантов. Однако Буш отверг все доводы, заявив: «Мы выступаем за членство объединенной Германии в НАТО… НАТО — это якорь стабильности». В результате бесед с президентом Бушем Горбачев пошел на уступки.

Единственное, на что соглашалось руководство США — это увязать объединение Германии с общеевропейским процессом и с адаптацией НАТО к новым условиям.
Советская страна ухватилась за эту идею, выигрышную с точки зрения внутренней и внешней политики. Если уж не удалось предотвратить вхождение объединенной Германии в НАТО, то следовало попытаться добиться изменения характера этого военно-политического блока — изменения реального или рассчитанного на публику.  Политический консультативный комитет Организации Варшавского договора, переживавшей не лучшие времена, в июне 1990 г. заявил о решении «приступить к пересмотру характера, функций, и деятельности Варшавского договора». В следующем месяце на сессии Совета НАТО в Лондоне было принято заявление, призванное, в частности, ускорить выработку договоренностей на переговорах «два + четыре».

Переговоры в рамках «шестерки» продолжились на встречах Э.Шеварднадзе с Г.-Д.Геншером: 6 июня — в Копенгагене, 11 июня — в Бресте, 18 июня — в Мюнстере. «Итог Мюнстера, вспоминал позднее Геншер, — был, безусловно, позитивным. Советский Союз более не имел никаких принципиальных возражений против полного участия Германии [в НАТО], оставалось только оформить некоторые условия и детали».

Оставшиеся разногласия в полной мере выявились на второй встрече «шестерки» в Берлине в июне 1990 г. 22 июня Э.А.Шеварднадзе представил советский проект урегулирования германской проблемы. В этом документе была сделана еще одна попытка отстоять советские позиции, предполагавшие нерасширение сферы действия НАТО при объединении Германии и жесткие ограничения для германских вооруженных сил (200-250 тыс. человек). Западные союзники и руководители ФРГ объясняли, жесткость позиции Шеварднадзе внутриполитической ситуацией в СССР, но не оставляли надежды на дальнейшие уступки.

1.4.Договор об установлении единства Германии.

Договор об установлении единства Германии был подписан 31 августа 1990 года в Берлине, во дворце «Унтер ден Линден». Договор представляет собой объемный и очень основательный документ, регулирующий все правовые аспекты создания единого Германского государства, а также дает толкования отдельных статей и положений в протоколе и многочисленных приложениях. Преамбула договора выражает мотивы объединения, а сущность договора определяется в 1-ой статье:  » С осуществлением вступления Германской Демократической Республики в Федеративную согласно статье 23 Основного закона 3 октября 1990 года земли Брандербург, Мекленбург, Передняя Померания, Саксония, Саксония-Анхальт и Тюрингия становятся землями Федеративной республики Германии». В этой же статье установлено, что 23 района Берлина образуют «землю» Берлин, который является главным городом Германии. Вопрос о пребывании правительства и парламента должен был решаться в особом порядке. Узловыми проблемами процесса присоединения ГДР к ФРГ были вопросы сохранения сложившихся за 40 лет существования ГДР социальных институтов, справедливое решение вопросов собственности, применения пресловутого «запрета на профессии» к гражданам ГДР и др. Дата вступления ГДР к ФРГ и то, каким образом должно это произойти, очень долго и, нельзя не заметить мучительно дискутировалась в Народной плате ГДР. 23 августа она объявила, что это произойдет 3 октября 1990 года. Назывались необходимые для этого предпосылки, а именно подписание договора об установлении единства Германии, достижении того уровня переговоров по формуле «2+4» (с одной стороны ФРГ и ГДР, с другой стороны — США, СССР, Франция и Великобритания), на котором обсуждаются внешнеполитические аспекты безопасности установления объединения. Хотя договор и затрачивает практически все сферы деятельности (помимо экономической) общества и регулирует положения Конституции, административного права, уголовного права и т.д., все же некоторые  моменты были упущены при его разработке.

2. Политические, экономические и культурные проблемы присоединения.

Воссоединение двух германских государств, на которое возлагались             большие надежды, проходит весьма тяжело, по крайней мере тяжелее, чем это предполагалось в 1990 году. Это относится прежде всего к  сфере экономики и общественно-политических институтов. После развала коммунизма Восточная Германия оказалась среди политических и экономических руин. Впрочем, как и многие другие страны советского блока. Но в отличие от тех стран, Восточная Германия была вынуждена за ночь принять совершенно новую систему — разработанную не ею и не учитывающую ее потребностей. Несмотря на заявления политиков и надежды восточных немцев, объединение Германии было не слиянием, а поглощением. Действительно, после того, как спала начальная эйфория, многие восточные немцы заметили, что это больше напоминает поражение. Выброшено было все — как хорошее, так и плохое. И надо было все создавать заново по западногерманской модели: политическую структуру, систему образования, медицинское и социальное обеспечение, законодательство, органы безопасности и порядка, валюту, структуру промышленности, институты, управленческую и политическую элиты. Объединение не было результатом тщательных раздумий политических лидеров. Оно осуществлялось спешно, подгоняемое бушующей волной мечтаний востока о свободе и материальных благах. Лишь некоторым политикам хватало смелости говорить о рисках. Кроме того, для многих восточных немцев переход от системы централизованного управления к рыночной экономике стал огромным шоком.

2.1. Экономические проблемы присоединения.

Экономическое наследие режима ГДР сразу же разрушило все надежды относительно «второго экономического чуда» на основе резкого расширения объемов внутреннего спроса. Экономика восточной Германии находилась в состоянии полного упадка, государство — обанкротилось, стоимость модернизации экономики Новых федеральных земель (НФЗ) не поддавались даже приблизительной оценке.Наиболее сложной оказалась задача выравнивания уровня жизни на западе и востоке. Оба германских государства развивались все прошедшие десятилетия в совершенно разных направлениях. Если по одну сторону «железного занавеса» развивалось в значительной степени вестернизированное, современное индустриальное общество, то по другую сторону, в ГДР, можно было наблюдать причудливую смесь старого прусского авторитаризма, модернизированного советским влиянием, с элементами западного потребительского общества, так что в рамках всего Восточного блока ГДР по праву играла роль «витрины социализма». Наиболее сильный шок для восточных немцев произошел в сфере социального обеспечения. Здесь после 1990 года столкнулись две полярные концепции: в то время, как западные немцы скорее были склонны не ждать милостей от государства, восточный немец оставался в своих социальных ожиданиях жестко фиксированным прежде всего и исключительно на помощь государственных структур. С тем, чтобы выстоять в конкуренции с другим немецким государством, а также для того, чтобы повысить степень собственной легитимации в глазах населения, режим СЕПГ, начиная с середины 70-х годов постоянно и прицельно развивал систему социального страхования. Однако в конечном итоге чрезмерное развитие механизмов социальной подстраховки привело к перенапряжению экономики, и стало одной из причин фактического краха экономической системы ГДР. То, что в начале казалось прорывом в модернизацию, обернулось саморазрушением. В рамках ГДР сохранялись во многом экономические императивы, характерные для исторических восточных, аграрных областей Германии. Хотя доля занятых в сельскохозяйственном секторе в период с 1950 по 1989 гг. снизилась с 28% до 11%, она все равно оставалась выше, чем в среднем по всей ФРГ. Сейчас, правда, это обернулось положительной стороной — единственным сектором экономики, сумевшим составить достойную конкуренцию экономике западной части Германии, оказалось именно сельское хозяйство. Огромные кооперативы, преобразованные в фермерские хозяйства, оказались более рентабельными за счет обширных угодий — если на западе на одного фермера приходится в среднем 41 га земли, то на востоке — 126.15 При этом уровень занятости в промышленности (вырос за тот же период с 44% до 50%) и в сфере услуг (40% на 1989 год) оставался ниже уровня запада.

Так, на востоке Германии почти 80% женщин были так или иначе заняты на производстве. Это автоматически повышало их общественный статус, хотя и возлагало на них, в условиях дефицитной экономики и неразвитости сферы услуг, двойную нагрузку. После краха системы промышленного социального обеспечения и начала коренных преобразований в экономике бывшей ГДР именно женщины первыми попали под удар сокращений и увольнений. Для многих из них потеря работы означала шаг назад к патриархальному строю. При этом именно женская безработица во многом дает сейчас столь высокий уровень тех, кто потерял или ищет работу — следствие политики полной занятости, проводимой в ГДР без оглядки на эффективность экономики.

Если посмотреть данные статистики, то за последние семь лет уровень жизни на востоке повысился по сравнению с временами ГДР в 3 раза. Каждый второй, так же, как и на западе, является владельцем нормальной автомашины. Страх перед будущим, тем не менее, остается. Поэтому теперь на запад едут не за свободой — за работой. Восточные земли продолжают страдать от сокращения населения, прежде всего из тех групп, которые принято называть продуктивным населением. Если в 1990 году на востоке проживало 16 млн. человек, то сейчас — 15,2 млн. На период до 2010 года, по расчетам Федерального статистического ведомства ФРГ, восток страны потеряет еще четверть миллиона человек. На повестке дня оказываются вопросы промышленной эффективности и действенности существующих механизмов и систем социального страхования. Играет свою роль и фактор менталитета большинства населения. Многие восточные немцы так или иначе продолжают ждать импульсов из вне, средний класс западногерманского образца развит сравнительно слабо. По данным Института германской экономики только 500 тыс. восточных немцев можно с полным правом отнести к разряду предпринимателей. В общей сложности они обеспечивают работой около 3 млн. человек. При этом из 700 восточногерманских фирм только 10-15% можно отнести к действительно успешным предприятиям.

3. Объединенная германия — Европа и восток

Во второй половине ХХ века под влиянием итогового баланса. Второй мировой войны цивилизация Нового времени приняла форму трансатлантического союза. В свою очередь, деятельность такого центра неформальной надгосударственной политической власти, как Бильдербергская группа (ее создание в 1954 году было поддержано семьями Ротшильдов и Рокфеллеров и одобрено ведущей фигурой в администрации Д. Эйзенхауэра директором ЦРУ У. Б. Смитом), имела одним из важнейших результатов создание объединенной Европы под протекторатом США.

“Сейчас по обе стороны Атлантики существуют две абсолютно разные картины происходящего. Между нами возникла трещина, и она расширяется”, — говорят в Европе. Роберт Кэйген из Совета по международным отношениям заявляет, что “трансатлантическая проблема” сегодняшнего дня — это “разрыв в военной технологии и способности вести современную войну” и “этот разрыв будет дальше только углубляться”. В более общем плане Европу и США все больше отдаляет сегодня друг от друга различие взглядов на использование силы в международных отношениях ХХI века. И если в Америке твердят, что европейцам надо покончить с “анахроничными” и “атавистическими” представлениями о державной силе и национальном величии, то по эту сторону Атлантики все чаще повторяют слова министра иностранных дел Германии: “Мы партнеры и не хотим быть сателлитами”.

С концом “холодной войны” общим знаменателем американского стратегического мышления стал иррациональный страх перед появлением на Евро-Азиатском континенте новой сверхдержавной силы — страх, питаемый сознанием недостаточности финансового и энергетического ресурса США. Для Америки не имеет значения, вокруг какого государства или объединения государств Старого Света произойдет кристаллизация нового сверх державного могущества — Китай, Россия, объединенная Европа или какой-то вариант евроазиатского сообщества. Любая из этих перспектив действует на гегемона Западного полушария парализующим образом, делая его международное поведение неадекватным новейшему этапу развития информационных и материальных процессов планетарного свойства.

Объективный характер глобальных процессов таков, что мышление, ограниченное идеологическими схемами “глобального управления” прошлого века, справиться с ними, по-видимому, бессильно.

После подписания 7 февраля 1992 года и вступления в силу 1 ноября 1993 года Маастрихтского Договора три Европейских Сообщества были интегрированы в Европейский Союз. С этого момента в общеевропейский правовой оборот, как и в правовой оборот государств-членов, был введен новый термин – “Европейский Союз”, а в научной литературе появилось понятие права Европейского Союза. Конструируя Евросоюз, Маастрихтский Договор использовал так называемую модель “трех столпов” (Drei-Saeulen-Modell). Первый “столп” – ядро Европейского Союза – Европейские Сообщества и, соответственно, Договор об образовании Европейского Сообщества со всеми дополнительными соглашениями и материалами. В литературе по европейскому праву данный комплекс отношений и норм до сих пор продолжает обозначаться как уже упомянутое выше “право Европейских Сообществ”.

Второй “столп” Европейского Союза – общая внешняя политика и политика безопасности, третий – сотрудничество в сферах юстиции и внутренних дел. В этих двух направлениях речь идет уже не о супранациональном характере взаимодействия, а о классической кооперации, предполагающей единогласное принятие решений.

Таким образом, Европейский Союз,  будучи самостоятельной международной организацией, не имея собственных органов и правосубъектности, объединяет “под одной крышей” все три направления взаимодействия государств-членов Европейских Сообществ. Именно органы Европейских Сообществ реализуют в соответствии со статьей 5 Договора об Европейском Союзе  цели Договора и задачи Союза.

Новый этап европейской интеграции  позволил ввести в научный оборот понятие права Европейского Союза (Recht der Europaeischen Union), соответственно, встал вопрос об его соотношении с правом Европейского Сообщества. Важность указанной проблемы была предопределена и тем обстоятельством, что в немецкое конституционное законодательство — Основной Закон ФРГ — были введены понятия не только Европейского Союза, но и “права Европейского Сообщества”.

Данное различие в конституционных формулировках, как и ответ на вопрос, почему оно возникло, в принципе были заложены в Маастрихтском Договоре и его модели “трех столпов”. Воспринятое в статье 28 Конституции ФРГ положение об участии граждан государств-членов Европейского Сообщества в коммунальных выборах на территории Германии содержалось в Договоре об образовании Европейского Сообщества (статья 8б в редакции Маастрихтского Договора, статья 19 в редакции Амстердамского Договора), а не в Договоре об Европейском Союзе.

Вместе с тем, дальнейшее развитие Евросоюза и его правовой основы, показывает: границы между “тремя столпами” не являются незыблемыми, тем более что во всех трех направлениях взаимодействия фигурируют одни и те же субъекты. Примечателен в этом смысле Амстердамский Договор от 2 октября 1997 года, вступивший в силу 1 мая 1999 года, давший новую редакцию Маастрихтскому Договору и направленный на дальнейшее углубление  и расширение сотрудничества в рамках ЕС. Оставаясь в принципе на позициях сконструированной в Маастрихтском Договоре модели, Амстердамский Договор дополняет сложившуюся структуру, а некоторым совместным задачам придает новое качество. Так, например, в Договор об образовании Европейского Сообщества вводится глава IV, посвященная визовому режиму, праву убежища, въезду и другим вопросам, связанным с регулированием свободного передвижения граждан. До сих пор эти вопросы относились к третьему направлению взаимодействия – сфере юстиции и внутренних дел, теперь же они переносятся в сферу права Европейского Сообщества (первый „столп“).

Кроме того, если первоначально передача полномочий верховной государственной власти осуществлялась в рамках Европейских Сообществ, то после подписания Маастрихтского Договора в Конституцию Германии были введены положения о праве Федерации передавать эти полномочия Европейскому Союзу в целом. Таким образом, была заложена правовая основа для распространения супранациональных принципов сотрудничества на сферы, относящиеся ко второму и третьему “столпам” ЕС. Не случайно одной из наиболее острых проблем институциональной реформы Евросоюза является дискуссия о введении порядка принятия решений органами Европейских Сообществ простым или квалифицированным большинством голосов по вопросам сотрудничества в сферах внешней политики и безопасности, а также юстиции и внутренних дел.

3.1.Европа и  «восточная политика» ФРГ.

Ныне на континенте превалируют интеграционные процессы, вполне реальна перспектива «Соединенных Штатов Европы» с перемещением центров принятия важнейших решений от национальных государств к межгосударственным и наднациональным структурам.

Еще в годы горбачевской перестройки СССР взял курс на сближение с Европейским Союзом, совместное строительство «общеевропейского дома», коллективное решение континентальных проблем посредством ОБСЕ. События последних лет, однако, не оправдали явно завышенных надежд на быструю и безболезненную интеграцию России в европейское сообщество. Это повышает значение двусторонних отношений с ведущими европейскими державами .

Приоритет принадлежит Германии, которая по своему экономическому потенциалу занимает главенствующее положение в ЕС и больше других заинтересована в освоении гигантского российского рынка. Особые отношения с РФ способствовали бы укреплению ее и без того влиятельной роли на континенте.

В аналитическом документе Кельнского федерального института восточных и международных исследований говорится: «Из всех западных партнеров самую большую пользу успех российских реформ принес бы именно Германии. И наоборот, из всех западных стран именно ее, уже в силу географической близости, сильнее всего затронули бы потрясения и смута в московском эпицентре» .

Наряду с этим, в действиях Германии на восточном направлении просматривается своеобразный экономический вариант политики «дранг нах Остен», угрожающий оттеснить РФ на второстепенные роли, превратить в своего рода вспомогательный фактор германского влияния.  Развивая на взаимовыгодной основе партнерские отношения с Германией, Россия постарается уравновесить их равноценным сближением с другими европейскими державами.

Завершение периода глобальной конфронтации противоположных социально-политических систем привело к коренным изменениям в системе международных отношений. Параллельно с исчезновением «восточной опоры» конструкции европейской безопасности, возникшей в послевоенные годы в рамках Ялтинско-Потсдамской системы организации мира в Европе, произошло объединение обоих германских государств, в раздельном существовании которых многие усматривали в прошлом определенную гарантию невозможности нарушения регионального (да и глобального) равновесия. Создание единого германского государства стало одним из крупнейших политических событий нашего времени. Между тем обретение Германией государственного единства считалось на протяжении всего существования ФРГ главной целью ее политики, получившей название «восточной». Таким образом, в 1990 г., т.е. в момент объединения Германии, в «восточной политике» ФРГ была поставлена точка.

Насколько известно, не все согласны с подобным утверждением. Некоторые исследователи, в частности, считают наиболее спорным сведение сути «восточной политики» ФРГ к решению германской проблемы. Рассуждая о том, как соотносятся между собой «восточная» и «германская политика», следует, как представляется, проводить четкую грань между «германской политикой» в узком смысле, т.е. в смысле отношений между ФРГ и ГДР, так называемых германо-германских отношений, и германским вопросом. Сводить «восточную политику» к некоему дипломатическому «обрамлению» отношений между двумя германскими государствами, конечно, нельзя.

Иное дело — германский вопрос. Его летопись насчитывает не одно десятилетие. История европейской безопасности практически всего ХХ столетия — это во многом история поиска приемлемого баланса между решением национальной проблемы немцев, удовлетворительным определением их национально-государственного устройства и интересами других субъектов европейской безопасности и самой европейской системы в целом.

Историка несомненно впечатлит обилие сходств в положении Германии после первой и второй мировых войн — огромные людские потери, колоссальная контрибуция или репарации, отторжение части территорий, дезорганизация народного хозяйства и, главное, тотальное поражение и вынужденное признание предложенных союзными державами условий мира. Подобно тому, как Версальский мир обусловил внешнюю политику Г.Штреземана, незаурядного немецкого политика, бывшего в 1923 г. канцлером и вплоть до 1929 г. возглавлявшего министерство иностранных дел Веймарской республики, так Ялтинско-Потсдамская система организации европейского мира предопределила наиболее характерные черты западногерманской «восточной политики». При этом очевидно, что основные принципы внешней политики Штреземана — восстановление урезанного суверенитета Германии, ее государственной самостоятельности и постепенное расширение пространства политического маневра на основе трезвого учета ее ограниченных возможностей, исключение войны как средства достижения  внешнеполитических целей, опора на возрожденное экономическое могущество и, наконец, исключительное внимание отношениям с Россией в сбалансированном сочетании с развитием отношений с западными государствами — безусловно, учитывались западногерманскими правящими кругами страны при формировании «восточной политики» в новых исторических условиях.

Именно отсюда, при всей возможной преемственности, проистекает сущность того феномена, который и получил позднее наименование «восточной политики» ФРГ. Порожденная расколом, эта политика выходила за рамки простой совокупности отношений Западной Германии с государствами, географически расположенными к востоку и юго-востоку от ее послевоенных границ. Ведь подобные отношения развивали и другие государства Запада, такие, к примеру, как Франция и Великобритания. И все же ни одно другое западное государство не уделяло столь значительного внимания Советскому Союзу, не говоря уже о Германской Демократической Республике, как ФРГ.

Разумеется, сами по себе отношения между Востоком и Западом могли быть и, как правило, становились, предметом дискуссий в ходе предвыборных кампаний, скажем, в Великобритании или во Франции. Однако высказывания британских или французских политиков по этому поводу не были одновременно суждениями о самом существовании этих стран. Между тем в ФРГ дело обстояло именно так. Споры по вопросам «восточной политики» были, по сути, и спорами о будущем самой Германии и незыблемости геополитического устройства в Европе после второй мировой войны. На протяжении многих десятилетий в рамках Ялтинско-Потсдамской системы германский вопрос оставался центральной проблемой европейской безопасности, а раскол Германии был не только содержательным ядром, но и своего рода символом послевоенного устройства мира.

Разрушение Берлинской стены ознаменовало собой завершение той политики, которая была начата при возведении «железного занавеса». Сегодня мы имеем практически все удовлетворяющее решение германского вопроса. Насколько оно окажется прочным — покажет время. Но самое главное заключается в том, что с политической карты Европы исчез объект традиционной «восточной политики». После окончания «холодной войны» более не существует политико-идеологического Востока. Между тем слово «Ост» в термине «Остполитик» («восточная политика») определяло прежде всего идейно-политического антагониста Запада, западной модели мира, это прекрасно понимал, в частности, В.Брандт, являвшийся одной из ключевых фигур «восточной политики» ФРГ и афористично выразивший это понимание словами: «Наша «восточная политика» начиналась на Западе».

В этой связи хотелось бы обратить особое внимание на один документ, сыгравший в свое время исключительную роль в создании политического фундамента «восточной политики» не только социал-демократических кабинетов В.Брандта и Г.Шмидта, но и демохристианского канцлера Г.Коля. Это «документ Бара». Как известно, документов под этим условным названием было несколько. Тот, который здесь имеется в виду, представляет собой рабочий материал по итогам предварительных переговоров между Э.Баром и А.А.Громыко в мае 1970 г. Первые четыре пункта этого документа вошли с незначительными изменениями в текст Московского договора между СССР и ФРГ. Пятый пункт, не включенный в окончательный текст, гласил, что данный договор и соответствующие соглашения между ФРГ и другими социалистическими странами, особенно с Польшей, Чехословакией и ГДР, образуют единое целое. Иными словами, речь шла о договорно-правовом оформлении политики в отношении социалистического лагеря во главе с его ведущей державой — СССР.

Социалистического лагеря больше не существует. И сегодня при всем желании нельзя подвести единый знаменатель под те отношения, которые выстраивает ФРГ с бывшими социалистическими странами, не говоря уже о том, что некоторые из них просто перестали существовать. В каком-то смысле, видимо, и сегодня можно говорить о Востоке. Однако он стал настолько разнородным, что вести речь о какой-то цельной «восточной политике» ФРГ едва ли возможно.

Сказанное ни в коей мере не уменьшает исторической значимости «восточной политики» ФРГ, важности объективной оценки и всестороннего изучения ее опыта. В связи с этим на первый план выходит рассмотрение успехов этой политики.

3.2. Место новой Германии в Европе

Германская Демократическая Республика была присоединена к Федеративной Республике Германии спустя 40 лет самостоятельного независимого существования. Процесс присоединения оказался настолько непредсказуемым и в полном смысле этого слова молниеносным, что может быть назван стихийным. Однако шаги, ступени присоединения тщательно просчитывались и контролировались со стороны правительства ФРГ, которое не сбрасывало со счетов ни один фактор, способный ускорить, «подстегнуть» процесс. Именно благодаря такому субъективному фактору как продуманная четкая стратегия и удалось присоединить ГДР в столь ошеломляющий короткий срок, чего, не надо отметить, не ожидало само правительство ФРГ.

Объективным же фактором на наш взгляд, следует считать кризисные процессы происходившие в тот период времени в странах Восточной Европы и сказавшиеся самым непосредственным образом на событиях в ГДР. Причиной кризисов Германии стало соотношение сил в Европе, экономический, политический и социальный кризис в странах социалистического содружества. Западногерманская дипломатия использовала и такой фактор, как ослабление позиций СССР.

Особенно следует выделить экономические факторы: именно были ими были в значительной мере детерминировано присоединение ГДР к ФРГ. Федеративная республика Германии превратилась в экономического гиганта, торговый оборот 2-х стран достиг в 1985 году рекордного объема (15.5 млрд немецких марок), а во второй половине 80-х годов неуклонно сокращался за счет уменьшения импорта из ГДР. Соответствующим образом был использован финансовый рычаг — крупномасштабные кредиты.

Присоединение ГДР существеннейшим образом изменило статус Германии.

Территория государства увеличилась с 248 тыс.кв.км до 357 тыс.кв.км, а численность населения — с 63.5 млн до 80 млн человек. Геополитическое положение Германии претерпело изменение за счет экспансии (расширения) в восточном и северо-восточном направлениях, а также за счет увеличения морского побережья на Балтике. Германия не столько укрепило свое положение как экономического гиганта но и перестала окончательно быть политическим карликом; теперь она на полных правах будет стремится завоевать себе «место под солнцем». Hеудивительно что она входит в число постоянных членов Совета Безопасности ООH.

Присоединение ГДР к ФРГ дало последний огромный материальный выигрыш не только в виде увеличения территории и населения , ФРГ получила не пустошь, а развитые промышленные земли. Накопленные ценности в виде предприятий, жилых домов и социально-бытовых сооружений, путей сообщения транспорта и, наконец, научно-технического потенциала в присоединяемых землях исчислялись суммой в 1 триллион 400 млрд марок, не считая военной техники и вооружений армии ГДР на сумму в 90 млрд марок. Часть этой техники, по сообщениям печати, вскоре попала на мировой рынок вооружений, а самые современные самолеты МИГ-29 взяты на вооружение бундесвера.

В настоящее время правительство ФРГ занято решением проблем интеграции «восточных земель», проблем выравнивания в двух частях страны. Первые два года совместной жизни «весса» (от немецкого West — запад) и «осси» (от немецкого Ost — восток) уже обнаружились определенные трудности. Как говорят сами немцы, вместо «Берлинской стены» возникли «новые стены» в отношениях между немцами: экономические, социокультурные и психологические. Полагают, что потребуется время жизни по крайней мере одного поколения немцев чтобы «переварить» новые реальности.

Как уже один раз подчеркивалось выше, Германия объединилась по историческим меркам просто молниеносно. Порыв восточных немцев, энтузиазм объединения были настолько велики, что, по мнению многих историков, они сами не успели осознать, какую чудовищную во многих ошибку они совершают. Выборы 1994 года должны были отразить настроения уже единого германского народа и в лице новоизбранного канцлера выявить, каковы его чаяния и перспективы. 10 октября 1995 года в Германии состоялись выборы. Большинство голосов собрала коалиция ХДС/ХСС и канцлером ФРГ остался Гельмут Коль, архитектор германского единства, ставший теперь уже исторической личностью. И это в полной мере показывает, что объединение Германии должно было произойти и что будущее Германии немцы обоих  частей страны видят в единстве.

Заключение

Объединение Германии, крушение Берлинской стены ознаменовали конец              эпохи «холодной войны» и «создали предпосылки для строительства             демократической стабильной, процветающей Европы без раздельных линий». Об этом говорится в заявлении в связи с десятилетием объединения Германии, которое  было принято в Государственной Думе. В документе подчеркивается, что важнейшим фактором, содействовавшим мирному объединению Германии, была позиция Советского Союза.

Имея в виду тенденцию усиления международной интеграции и все возрастающего влияния международно-правовых норм на внутреннее российское право, федеральный законодатель по европейскому образцу предусмотрел возможность участия иностранных граждан в муниципальных выборах, если это предусмотрено международным договором. В статье 4 абзаца 8 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” указывается: “В соответствии с международными  договорами Российской Федерации и соответствующими им федеральными законами, законами субъектов Российской Федерации  иностранные граждане, постоянно проживающие на территории соответствующего муниципального образования, имеют право избирать и быть  избранными в органы местного самоуправления на тех же условиях, что и граждане Российской Федерации”.

Не менее актуальным представляется вопрос о национальной адаптации к ратифицированной в апреле 1998 года Европейской хартии местного самоуправления.

В то же время в российской литературе до сих пор отсутствует всесторонний юридический анализ конституционных положений о передаче суверенных прав межгосударственным объединениям в контексте принципа федеративного устройства государства и обеспечения самостоятельности местного самоуправления. Это касается также вопроса согласования признанных норм международного права с нормами национального права. Полагаем, что предпринятый в настоящей статье анализ опыта Германии позволяет яснее увидеть те проблемы, которые предстоит решить России на пути международной и европейской интеграции.

Объединение Германии является, несомненно, событием века. Однако политическое объединение на десятилетия углубило экономический и, вероятно, духовный, и культурный раскол. Отмена общенародной собственности (хотя в подлинном смысле слова ее в ГДР не было) открыла возможности для колоссального оттока имущества с востока страны на запад. Но утрата восточных активов была не естественным явлением, а результатом сознательной политики.

Условия жизни восточных немцев изменились за истекшие десять лет значительно радикальнее и глубже, нежели жизнь их соотечественников на западе. Незначительное большинство населения воспринимает эти изменения в целом как улучшение по сравнению с их прежней жизнью, в то время как в балансе западных немцев преобладает стабильность. Несмотря на возросшее благосостояние, ожидать выравнивания материальных и финансовых условий жизни как предпосылки для внутреннего единства в ближайшем будущем не приходится. Это порождает неравенство, которое воспринимается как несправедливость и приводит к недовольству. Быстро наступающей социальной дифференциации сопутствуют страх перед будущим и ощущение бесперспективности, усугубляемые унизительным чувством зависимости. Восточных немцев, ощущающих, что они являются, в конечном счете, немцами второго сорта, нельзя избавить от этого с помощью бойких фраз. Многим восточным немцам недостает их культурной самобытности, и они с трудом уживаются с культурой западных немцев. Это относится не только к тем, кто проиграл в результате объединения Германии, но и к тем, кто оказался в выигрыше.

Несомненно, постепенно будет срастаться то, что составляет единое целое, однако и через десять лет после политического объединения Германии ни у кого не должно быть никаких иллюзий относительно многообразия и сложности этого пути.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Работы общетеоретического характера

1. Назарбаев Н. А. Казахстан 2030, Алматы, 1997.
2. Назарбаев Н.А «Эпицентр мира» Алматы 2001.
3. Назарбаев Н. А. В потоке истории, Алматы, 2000 .
4. Токаев К.К. Под стягом независимости. Алматы. 1997.
5. Источники
   1. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран, М.1999.
   2. Развивающиеся страны и Европейский Союз, Сб документов и статей, М., 1997.
   3. Хрестоматия по новейшей истории , М., 1998.
   4. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран.М, 1999.
   5. Сб. документов по международной политике и международ­ному праву.М., 1987.
   6. История дипломатии, т. 3 М. 1957.
   7. «Правда». М., 1980.
   8. ИЗВЕСТИЯ 30 августа 2001 г.
   9. Статистические данные о энергоносителях по странам Европы и Азии. М. 1997.

III. Литература общетеоретического характера

1. Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5.
2. Павлов Н.В. Объединение. М.,1993.
3. Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996.
4. Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца // Новая и новейшая история. 2000. № 4.
5. Черняев А.С. М.С. Горбачев и германский вопрос // Новая и новейшая история. № 2.
6. Вяткин К.С. Восточные горизонты европейской политики Германии // Полития. № 1.
7. Волков В.К. «Новый мировой порядок» и Балканский кризис 90-х годов // Новая и новейшая история. 2002. № 2.
8. Терехов В.П. Как «закрывался» германский вопрос // Международная жизнь. 1998. № 8
9. Германская история в новое и новейшее время./ Под ред.Сказкина С.Д.и др. Т.1.- М.,1970
10. Крейг Г. Немцы.-«Ладомир».-М.,1999.
11. Россия-Германия: новый формат отношений. К встрече президента РФ и канцлера ФРГ в Бонне 8-9июня 1998года.ИТАР-ТАСС. «Компас».М.,июнь 1998
12. Терехов В.П. Германия при социал-демократах»Международная жизнь».12. 1998.
13. Россия-Германия: новый формат отношений. К встрече президента РФ и канцлера ФРГ в Бонне 8-9 июня 1998 года.- ИТАР-ТАСС.- «Компас».-М.1998 г.
14. Гольдштейн И., Левина Р. Германский империализм. М.,1947.
15. Гурвич Э. Послевоенная Америка. М.,1937.
16. Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце 19 в. М-Л.,1948.
17. Исследования по истории германского империализма начала 20 в. М.,1987.
18. Костюшенко И.И. Прусская аграрная реформа. М.,1989.
19. Кучинский Ю. Очерки истории германского империализма. М.,1949.

[1] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и   новейшая история. 1991. № 5. С. 134-158.

[2]Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и   новейшая история. 1991. № 5. С. 135

[3] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и   новейшая история. 1991. № 5. С. 141.

[4] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и   новейшая история. 1991. № 5 С. 157.

[5] Павлов Н.В. Объединение. М.,1993. С. 49.

[6] Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996. с.9

[7] Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996. с . 24

[8]  Вяткин К.С. Восточные горизонты европейской политики Германии // Полития.   1998. № 1. С.124.

9 Черняев А.С. М.С. Горбачев и германский вопрос // Новая и новейшая история. 2000. №2. С. 110-111.

[10] Терехов В.П. Как «закрывался» германский вопрос // Международная жизнь. 1998. № 8. С. 62-94.

[11] Горбачев М.С. Как это было // http: //ng.ru/ideas/1999-09-07/kak.html

[12] Горбачев М.С. Как это было // http://www.ng.ru/ideas/1999-09-08/kak_part2.html

[13] Постановлении Президиума Совета Министров 27 мая

[14] Постановлении Президиума Совета Министров 27 мая

[15] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Горбачев М.С. Как это было. М., 1999. С. 107

[19] Грачев А. Горбачев. М., 2001. С. 251