Объеден германии

Содержание

Введение……………………………………………………………………………………3

Îáúåäèíåíèå ãåðìàíèè è ðîëü ìèðîâîãî ñîîáùåñòâà……………9-22
- Ïðè÷èíû è ïðåäïîñûëêè ñîáûòèé â ÃÄÐ îñåíè 1989 ãîäà……………………..9

1.2. Âîçìîæíîñòü îáúåäèíåíèÿ Ãåðìàíèè ðàíüøå………………………………….11

1.3. Ïîñëåäîâàòåëüíîñòü ñîáûòèé……………………………………………………12

1.4. Äîãîâîð îá óñòàíîâëåíèè åäèíñòâà Ãåðìàíèè…………………………………22

Политические, экономические и культурные проблемы присоединения………………………………………………………………………23-24

2.1. Экономические проблемы присоединения……………………………………..23

Объедененная германия Европа и восток…………………………….25-30

3.1. ФРГ на европейском направлении………………………………………………27

3.2. Европа и «восточная политика» ФРГ……………………………………………27

3.3. Место новой Германии в Европе…………………………………………………29

Заключение………………………………………………………………………………31

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………………………………………33

Введение

Цель и задачи данной работы. 3 октября 1990 года произошло событие, об актуальности которого одни даже не задумывались, а те, кто задумывался, считали его делом далёкого будущего, — Германия стала единой. Задачей данной работы является изучение внутреннего, фактора, внутренним фактором является кризис в самой ГДР, с фатальной неизбежностью предопределивший по мнению других исследователей, аншлюс ГДР к ФРГ, отражение и анализ событий , происходивших в ГДР начиная с лета 1989г. и кончая декабрем 1990г. а также передача того стремительного темпа , в котором эти события происходили, а так же место новой Германии в Европе

Библиография, источники, монографии, работы общетеоретического характера. В период с 1990г. появилось уже немало книг, посвященных проблеме объединения и подробно освящающих события осени 1989 — 1990 годов, происходившие в обеих (особенное внимание уделяется восточной) частях тогда еще разделенной Германии. Многие исследователи, считают что объединение Германии представляла собой аншлюс ГДР к ФРГ. Среди основных факторов, благодаря которым это присоединение стало возможно, называются факторы внутренние и внешние. Внешний фактор — это позиция СССР ;будь она в данном вопросе иной , то возможность столь скоропалительного и по историческим меркам мгновенного присоединения одной странными была бы, по мнению многих историков исключена. Политические процессы в ГДР, приведшие к смене общественного строя в республике и объединению двух Германий практически сразу привлекли внимание журналистов и политологов. При этом в советской печати периода гласности уже не было единых оценок происходивших событий. Ортодоксальная пресса, такая как газета «Правда», журнал «Коммунист» продолжали писать о том, что СЕПГ сохраняет ведущие позиции в стране, налаживая продуктивный диалог с трудящимися, в то время как недовольство правящей верхушкой ширилось и нарастало. С другой стороны нарождавшиеся издания либерального толка «Огонёк», «Московские новости», некоторые программы телевидения с воодушевлением приветствовали сообщения о митингах и демонстрациях в ГДР, даже когда они носили явно националистический и антисоветский характер. Историки тоже довольно быстро отреагировали на произошедшие изменения. Уже в 1991 г. в журнале «Новая и новейшая история» появилась статья А.В. Потапова.

Работа данного исследователя выдержана в духе широко распространённого в те годы либерального подхода, когда кризис в германском коммунистическом руководстве рассматривался как результат «экономического и политического волюнтаризма», следствие «сущности тоталитарного государства»[1]. Основными источниками, на которых базируется работа, были материалы периодической печати, в основном немецкой (Neues Deutschland, Berliner Zeitung, das Parlament, die Welt, der Spiegel), что вполне естественно, ведь именно пресса даёт наиболее доступный исследователю объём информации при недостатке архивных источников. Привлекались и отдельные исследования немецких авторов. Автор указывает, что «Основная причина кризисных явлений в экономике заключалась в её идеологизации и ложности самой идеологии»[2] . Быстрыми темпами росла задолженность ГДР Западу. Снижение эффективности народного хозяйства вело к росту социальной напряженности. А руководство страны жило в оторванном от народа состоянии и продолжало проводить свою политику. «Произошел окончательный разрыв партийно-государственного аппарата с передовой, демократически настроенной частью партии и народа»[3]. А.В. Потапов останавливается и на международных аспектах объединения Германии, однако, рассматривает в основном только событийную канву, приче м довольно кратко. Из 25 станиц статьи международным вопросам отводится только одна. В заключении исследователь обращается к последствиям объединения. Автор замечает, что оптимистические экономические прогнозы были неправильными. Спад производства и безработица ухудшили морально-психологический климат в восточных землях. В Лейпциге, например, появились плакаты «Верните нам стену!». «Причиной этого стал, с одной стороны, экономический оптимизм федерального правительства, а с другой — нежелание населения бывшей ГДР платить высокую цену за объединение после обещаний быстрого улучшения обстановки»[4].

Серьёзные обобщающие работы продолжали появляться на всём протяжении 1990-х годов. В них находят более подробное отражение и анализируются политика Советского Союза в отношении ГДР и объединения Германии. Уже в начале 1990-х начинают аргументировано звучать оценки политики Горбачева в отношении Германии, как политики пассивной. Н.В. Павлов в своей монографии пишет: «Советская сторона предпочитала отдать решение германской проблемы на откуп истории, о чем неоднократно заявлял генеральный секретарь ЦК КПСС…» [5]. Среди серьёзных научных исследователей данного вопроса наиболее активно в 1990-е гг. публикуются те, кто по долгу службы в 1989-90 гг. находился в Германии или имел к отношение к германской проблеме. Среди них И.Н. Кузьмин, работавший в 1984-1991гг. начальником информационно-аналитического отдела аппарата советской внешней разведки в Берлине. В своей работе, которая впервые вышла из печати в 1994 г., а потом в 1996 г. было опубликовано второе издание, автор, стараясь оставаться объективным, показал проблему, обогатив некоторыми профессиональными наблюдениями.

Автор выделяет субъективные и объективные факторы, сопутствующие объединению. С его точки зрения объективным было то, что две Германии рано или поздно объединились бы, спорить можно было только о скорости и условиях этого объединения. Ускорению этих процессов способствовало кризисное состояние экономики Германии, а также, подчёркивает автор, то, «что верхушка ГДР оказалась коррумпированной в не меньшей степени, чем её славянские и азиатские собратья»[6]. Это и вызвало самое широкое возмущение. К числу субъективных факторов можно отнести роль Запада и роль руководства СССР — М.С. Горбачева и Э.А. Шеварднадзе. Автор полагает, что первичным всё-таки было возмущение широких народных масс, выступавших против коррумпированного режима, хотя масштабы западного вмешательства были колоссальными, а мощный подрывной аппарат работал на максимальных оборотах. Вся государственная машина ФРГ была направлена против ГДР. Западное телевидение и радио заранее оповещали слушателей ГДР о времени и местах сбора на митинг и о требующихся лозунгах. СМИ ГДР проигрывали Западу информационную войну, преувеличение успехов, преуменьшение трудностей, искажение фактов социалистической прессой вызвало рефлекс неприятия. Вместе с тем, как пишет И.Н. Кузьмин, «Обратной стороной такого восприятия было доверчивое отношение к передачам западного телевидения и радио, что обернулось немалыми отрицательными последствиями. О восточногерманских обывателей утвердились крайне идеализированные представления о ФРГ и Западном Берлине. … Именно наивные представления такого рода подтолкнули многих людей к поискам своего счастья в Западной Германии, а позднее стали причиной нетерпеливых требований скорейшего объединения с ФРГ»[7]. Показывая активную работу ФРГ по присоединению ГДР, И.Н. Кузьмин отмечает необычайную пассивность и безразличие руководителей СССР к процессу германского объединения. Рассказывая об открытии границы с Западным Берлином, автор, со ссылкой на посла СССР в ГДР В.И. Кочемасова, повествует, что в этот день наш посол неоднократно пытался связаться с Горбачёвым или Шеварднадзе, но руководители были заняты, времени для ГДР у них не находилось. Более подробно этот эпизод рассматривается в статье И.Ф. Максимычева, бывшего советника-посланника посольства СССР в ГДР 10 . Будучи свидетелем происходивших событий, он сообщает, что не только посол СССР, но и заместитель министра иностранных дел СССР И.П. Абоимов не смог дозвониться до М.С. Горбачёва, Э.А. Шеварднадзе и даже заместителя Горбачева по соцстранам Г.Х. Шахназарова. Всё это было тем более тревожно, что вместо обсуждавшегося с Москвой плана «дырка в границе» Э. Кренц ввёл новый несогласованный вариант, когда была открыта вся граница, в том числе и с Западным Берлином. Дело в том, что всё, что так или иначе касалось Западного Берлина и его четырёхстороннего статуса, затрагивало непосредственно интересы СССР. И.Ф. Максимычев вспоминает: «В тот вечер я испытал глубокое разочарование в Кренце и его соратниках, которые оказались неспособными на корректное ведение дел…»[8]. Горбачёв же, посчитав, что делать какие-либо упрёки бесполезно, устно передал Кренцу: «Всё сделано совершенно правильно. Так держать — энергично и уверенно»[9]. В заключении И.Ф. Максимычев отмечает: «Я четко ощущал в те решающие месяцы, что советская политика лишь плетётся за развитием событий, теряя с каждым днём те немногие рычаги влияния на их ход»[10]. В результате, по мнению автора, мы находимся на пороге новых расколов на континенте, Россия «выдавлена» из Европы, а стена может возродиться в ином виде, но передвинувшись дальше на восток. И.Н. Кузьмин отстаивает сходную точку зрения, утверждая, политику СССР в германском вопросе характеризовало полное отсутствие инициативы.

Надо сказать, что такую оценку подтверждают и работы исследователей, склонных поддерживать и оправдывать политику руководства СССР. Так, помощник Президента СССР по международным вопросам А.С. Черняев пишет: «Меня и самого Горбачёва часто спрашивают: когда точно (чуть ли не какого числа) он согласился на объединение Германии? Такой даты нет в природе. Было протяженное вживание в проблему в русле нового мышления. … Итак, час «икс» наступил, «процесс пошел», история, к которой апеллировал Горбачев в беседах с Геншером, Вайцзеккером, Колем (она, мол, так рассудила в 1945 г., пусть рассудит вновь, когда придёт час), заработала в бешеном темпе. Что касается темпов процесса, то их определил сам немецкий народ»[11]. И.Н. Кузьмин, как человек военный, критикует Горбачева и за беззубую позицию в отношении наших союзников в ГДР, с которыми Кузьмин много и плодотворно работал. Ссылаясь на беседу В. Брандта с В.М. Фалиным, он говорит о том, что Г. Коль на переговорах в Архызе предложил назвать имена или категории лиц из руководства ГДР, в отношении которых после объединения следует отказаться от судебного преследования. Михаил Сергеевич ответил, что немцы сами справятся с этой проблемой. Такое безразличие к своим союзникам, по мнению Кузьмина, наносит ущерб престижу всех россиян: «… наша позиция в данном вопросе напрямую увязывается за рубежом с русским национальным характером и рассматривается как подтверждение таких якобы присущих ему черт, как непредсказуемость и ненадёжность»[12]. В.К. Вяткин, рассматривая «восточную политику» ФРГ, также отмечает, что «…действия советского лидера были крайне нерешительны и непоследовательны. Разумеется, речи не могло быть о том, чтобы навязывать ГДР реформы по перестроечному образцу. Следовало, однако, по меньшей мере, откровенно высказать собственное мнение по поводу того, что делалось или, наоборот, не делалось руководством ГДР»16 . Тем не менее, автор приходит к мысли о том, что «М.С.Горбачева вынудила признать неизбежность объединения Германии не столько «восточная политика» ФРГ, сколько всеохватывающий кризис «социалистического содружества». В связи с этим нет достаточных оснований и для утверждения, что объединение Германии стало непосредственным результатом политического курса ФРГ. В данном случае было бы уместно напомнить известную максиму римского права: Post hoc non propter hoc»[13]. Директор института славяноведения РАН В.К. Волков более резок в оценках. По его мнению, новое руководство СССР маскировало свои внутриполитические просчёты и провалы активной внешней политикой, но проблема была в том, что ни Горбачев, ни Шеварднадзе не были профессиональными дипломатами, поэтому привнесли во внешнюю политику страны изрядную долю дилетантизма. Их деятельность, как правило, выливалась в односторонние уступки. Однако, среди российских исследователей объединения Германии есть и сторонники позиции Горбачева. Одним из наиболее активных является, уже упомянутый советник первого Президента СССР, А.С. Черняев. В своём интервью на радио «Свобода» 3 октября 2000 г. он заявил: «…я считаю, что Горбачев действовал по крупному, на уровне мировой политики, как государственный деятель международного масштаба, а не как мелкий дипломат. … Горбачев смотрел далеко вперед и действовал совершенно исторически правильно, а не мелочился на этих пустяках, и пошел даже на согласие на вхождение Германии в НАТО, хотя знал, что к этому отнесутся отрицательно и партия, и часть нашего населения»[14].

Подробную статью о дипломатических аспектах объединения Германии опубликовал бывший посол СССР и России в ФРГ В.П. Терехов. В заключении автор делает очень осторожный и обтекаемый вывод: «Эта история лишний раз напоминает, насколько важно проявлять предельную взвешенность, хладнокровие и стойкость при осуществлении политики государства, особенно на переломных этапах…»[15]. Сам М.С. Горбачев в книге «Как это было» объяснял свою позицию в германском вопросе следующим образом: «Я считал недопустимым с нравственной точки зрения бесконечно навязывать немцам раскол нации, взваливая на все новые поколения вину за прошлое. Помешать стремлению немцев к воссоединению можно, лишь приведя в действие размещенные в ГДР советские войска. Это означало бы полный крах всех усилий по прекращению холодной войны и гонки ядерных вооружений. Это был бы непоправимый удар и по всей политике перестройки в моей собственной стране, катастрофическая ее дискредитация в глазах всего мира»[16]. Говоря о проблеме расширения НАТО, Горбачев подчёркивает следующее: «В связи с расширением НАТО меня нередко спрашивают: не является ли просчетом советского руководства того времени то, что оно вопрос о недопущении расширения НАТО на Восток не включило в подписанные тогда соглашения? Такая постановка с нашей стороны была бы просто абсурдной. Если наше требование о недопущении размещения частей НАТО, тем более ядерного оружия, абсолютно правильно, то выдвижение другого требования было бы просто глупостью. Это означало бы, что мы уже в 1990 году или решили распустить ОВД, или не верим в нее. В то время и не могло быть речи о расширении НАТО на Восток. Если о чем и шла речь тогда, так о необходимости трансформации обеих военных организаций (ОВД и НАТО) в политические, о сокращении военной составляющей этих блоков»[17]. Только распад ОВД, а затем и Союза ССР в корне изменили ситуацию, не дав до конца проявиться потенциалу заключенных договорённостей. По мнению Горбачева объединение Германии сулило нашей стране большие выгоды. Это освобождало от необходимости держать в ГДР крупную военную группировку, появлялись перспективы экономического, научно-технического сотрудничества. Горбачев пишет: «Объединение Германии было воспринято большинством советских граждан с пониманием, спокойно. Конечно, было определенное недовольство со стороны части военных, дипломатов, идеологического партийного аппарата. Но претензии и спекуляции на эту тему возникли в основном позже…»[18]. Об отношении российских граждан к объединению Германии говорят материалы социологического исследования «Россия и Германия»[19]. Книга И.Н.Кузьмина «Поражение. Крушение ГДР и объединение Германии» встретит высокую оценку специалистов и живой интерес широкой читающей публики. Автор написал захватывающую историческую хронику, обогащенную глубоким историческим анализом и дополненную своими личными впечатлениями как очевидца и участника описываемых событий. Буквально с первой страницы И.Н.Кузьмину удается овладеть вниманием читателя и продержать его в напряжении до конца повествования. Такой эффект объясняется не только нарастающим драматизмом рассматриваемых событий, но и раскрывающимся перед нами творческим потенциалом автора, сочетающим высокий профессионализм, выработанный десятилетиями службы в аналитических подразделениях КГБ, со строгим научным подходом дипломированного ученого-политолога и честной позицией гражданина, думающего о благе своей страны.

Автор не выносит приговоров, не прибегает к гневным обличениям, не поучает. Вместо этого он приводит и интерпретирует тщательно проверенную им самим информацию, развенчивает мифы, говорит горькие истины, предлагает взвешенный анализ. В результате возникает сложная, многоуровневая картина происшедшего, которая обогащает наш исторический, политический, да и человеческий опыт и может служить залогом более обдуманного и выверенного поведения в схожих ситуациях в будущем. Безусловно, оправдано название книги «Поражение». Оно перекликается с формулой Кондолизы Райс, квалифицировавшей объединение Германии на условиях Запада как катастрофическое поражение СССР. Изначально державы-победительницы, да и немецкий народ в целом не исходили из длительного раздельного существования двух германских государств. В первое десятилетие после Второй мировой войны Советский Союз, следуя положениям Потсдамского соглашения, не раз предлагал объединение Германии на условиях принятия ею нейтрального статуса. Жизнеспособность и реалистичность такого предложения была доказана примером Австрийской республики, которой благодаря нейтральному статусу удалось преодолеть негативное прошлое, предотвратить раскол страны и разделение народа, стать уважаемым членом международного сообщества. Кроме того, нейтральный статус не помешал ей достичь один из самых высоких уровней жизни в Европе. ФРГ, напротив, выбрала другой путь, связав перспективу объединения страны с победой Запада в холодной войне против СССР. Внося значимый вклад в противоборство двух общественно-политических систем, ФРГ шла 41 год к достижению немецкого единства, которое произошло в форме поглощения ГДР. До сих пор ФРГ не может «переварить» эту победу, но это – тема отдельного разговора и, возможно – другой книги. Говоря в этом контексте о поражении СССР, важно подчеркнуть правомерность подхода автора, который не сводит понятие «поражение» к факту объединения Германии. Ведь даже если ГДР и удалось бы сохранить суверенитет, то в условиях нарушенной в результате политики М.С.Горбачева биполярной симметрии мира эта нам дружественная страна пошла бы по пути Польши, Чехии, Венгрии, стран Балтии. Поэтому определяющим является, как и на каких условиях произошло немецкое объединение. А произошло оно на условиях Запада, по разумной, как констатировал Г.Коль, для ФРГ цене и привело, в конечном итоге, к значительным жертвам и потерям российской стороны. Автор подробно показывает, как и почему наша позиция вылилась в игру в поддавки.

Потрясают приведенные факты о неизвестных прежде в мировой практике новациях, которые М.С.Горбачев привнес в переговорный процесс: при обсуждении принципиальных вопросов, затрагивавших судьбу ГДР, он обращался с просьбами к Г.Колю о выделении продовольственной помощи по дружественной цене, предоставлении кредитов. Не удивительно, что немецкий канцлер очень быстро получил от Москвы ключи к объединению Германии, и сам стал определять темпы и содержание германского объединительного процесса.

Îáúåäèíåíèå ãåðìàíèè è ðîëü ìèðîâîãî ñîîáùåñòâà

1.1. Ïðè÷èíû è ïðåäïîñûëêè ñîáûòèé â ÃÄÐ îñåíè 1989 ãîäà

Èññëåäîâàíèÿ ëþáîãî èñòîðè÷åñêîãî ñîáûòèÿ èëè ÿâëåíèÿ íà÷èíàåòñÿ , ñ èçó÷åíèÿ ïðè÷èí è ïðåäïîñûëîê . Ýòî äàåò âîçìîæíîñòü ïîíèìàíèÿ çàêîíîìåðíîñòè ðàçâèòèÿ èñòîðè÷åñêîãî ïðîöåññà .

Èñòîðèÿ Ãåðìàíèè — ýòî ñêîðåå èñòîðèÿ ðàçúåäèíåíèÿ, ÷åì îáúåäèíåíèÿ, ñêîðåå èñòîðèÿ îòäåëüíûõ çåìåëü, ÷åì èñòîðèÿ ñòðàíû. Èñòîðèÿ åäèíîé Ãåðìàíèè âåñüìà íåäîëãîâå÷íà, ïî êðàéíåé ìåðå ïî ñðàâíåíèþ ñ äðóãèìè åâðîïåéñêèìè ãîñóäàðñòâàìè. Íåìåöêîå ãîñóäàðñòâî ñîçäàâàëîñü ñêîðåå ïîä âîçäåéñòâèåì âíåøíèõ ôàêòîðîâ, à íå íà îñíîâå âíóòðåííåãî ïîòåíöèàëà èíòåãðàöèè. Òîë÷îê, ïðèâîäÿùèé ê èçìåíåíèÿì, øåë íå îò íåìåöêîãî îáùåñòâà, à ñíàðóæè — âñïîìíèì çäåñü òîëüêî âëèÿíèå Ôðàíöóçñêîé ðåâîëþöèè è Íàïîëåîíà. Íàîáîðîò — èìïóëüñû ê äåçèíòåãðàöèè è ôðàãìåíòàöèè ãåðìàíñêîãî èñòîðè÷åñêîãî ïðîñòðàíñòâà èñõîäèëè èç ñàìûõ åãî ãëóáèí.

Ïîêàçàòåëåí çäåñü ïðîöåññ, ñàìûì ÿðêèì ñîáûòèåì â ðàìêàõ êîòîðîãî ñòàë ïîõîä â 1077 ãîäó îòëó÷åííîãî îò öåðêâè Ãåíðèõà IV â Êàíîññó, — âûìàëèâàòü ïðîùåíèå ó ïàïû Ãðèãîðèÿ VII. Åñëè ê êîíöó 900-õ ãîäîâ, îñîáåííî âî âðåìÿ âîçëîæåíèÿ èìïåðàòîðñêîé êîðîíû íà Îòòîíà I (â 962 ãîäó) ìîæíî áûëî ãîâîðèòü î ãåðìàíñêîé ãåãåìîíèè â Åâðîïå â óñëîâèÿõ ñëàáîñòè ïàïñòâà, òî ê Õ âåêó ïîëîæåíèå èçìåíèëîñü. Ýêîíîìè÷åñêîå ïðîöâåòàíèå, ïðè îäíîâðåìåííîì âîçðîæäåíèè áûëîãî âëèÿíèÿ Âàòèêàíà ïðèâåëî ê, ñ îäíîé ñòîðîíû, ðîñòó ïðèòÿçàíèé óäåëüíûõ êíÿçåé, ñ äðóãîé — ê ñìûêàíèþ ïàï è êíÿçåé, íàøåäøèõ äðóã â äðóãå ïîäõîäÿùèõ ñîþçíèêîâ â áîðüáå ïðîòèâ àìáèöèîçíûõ ãåðìàíñêèõ êîðîëåé. Èìïåðàòîðû â èòîãå ñàìè áûëè âûíóæäåíû èäòè íà ñäåëêó ñî ñâîèìè âàññàëàìè è â îáìåí íà ïîääåðæêó äàðîâàòü èì âñå áîëüøå ïðèâèëåãèé. Êàíîññà îçíàìåíîâàëà ñîáîé íà÷àëî ðîêîâîé òåíäåíöèè â ãåðìàíñêîé èñòîðèè, ïðèâåäøåé ê òîìó, ÷òî ê XIV âåêó, êîãäà ò.í. «Çîëîòàÿ Áóëëà», ïðèíÿòàÿ èìïåðñêèì ñåéìîì â 1356 ãîäó, ïðèçíàëà çàêîííûìè ñóâåðåíèòåò áîëüøèíñòâà êðóïíûõ êíÿçåé, ãåðìàíñêàÿ êîðîíà ïðåâðàòèëàñü â íè÷òî è îò ãåðìàíñêîãî åäèíñòâà îñòàëàñü îäíà âèäèìîñòü.

Ïðîöåññ öåíòðàëèçàöèè â Ãåðìàíèè íà÷àëñÿ ôàêòè÷åñêè òîëüêî ñ Áèñìàðêà. Îíà äîñòèãëà íåâèäàííîé äî òîãî ñòåïåíè ïðè Ãèòëåðå. Îäíàêî ïðè Áèñìàðêå è äàëåå Ãåðìàíèÿ òàê èëè èíà÷å îñòâàëàñü âåñüìà àìîðôíûì îáúåäèíåíèåì. ×òî êàñàåòñÿ 12 ëåò ãèëåðîâñêîãî ðåæèìà, òî çà ýòî êîðîòêîå âðåìÿ òðàäèöèè öåíòðàëèçìà íå ñìîãëè óêðåïèòüñÿ, ðàçíîîáðàçèå êóëüòóðíûõ ëàíäøàôòîâ ñíèâåëèðîâàòü íå óäàëîñü. Òàêèì îáðàçîì äîëãîå âðåìÿ «æèçíåííîé ôîðìîé» íåìöåâ áûëî îãðîìíîå ìíîæåñòâî êðóïíûõ, ñðåäíèõ, ìåëêèõ è ìåëü÷àéøèõ òåððèòîðèé.

Çàïîçäàëîå ôîðìèðîâàíèå åäèíîé íàöèè ïðèâåëî ê òîìó, ÷òî íåìåöêîå îáùåñòâî î÷åíü äîëãî îñòàâàëîñü êðàéíå ãåòåðîãåííûì. Èçâåñòíûå ñëîâà Ýíãåëüñà î òîì, ÷òî â Ãåðìàíèè ðàçäðîáëåííîñòü è ïðóññà÷åñòâî ÿâëÿþòñÿ äâóìÿ ñòîðîíàìè îäíîãî ïðîòèâîðå÷èÿ. ×òî èìååòñÿ çäåñü â âèäó? Ìû íå ïðåñëåäóåì çäåñü öåëè ïîâòîðà îñíîâíûõ âåõ ãåðìàíñêîé èñòîðèè. Íî êîå-êàêèå áûëî áû âñå æå öåëåñîîáðàçíûì âñïîìíèòü ñ òåì, ÷òîáû âçãëÿíóòü íà ýòè îáùåèçâåñòíûå ôàêòû ñ íåñêîëüêî èíîãî óãëà çðåíèÿ.

Âåðíåìñÿ â XVIII âåê. Ãåðìàíèÿ ôàêòè÷åñêè — òîëüêî ïîíÿòèå, íåêàÿ îêîíòóðåííàÿ òåððèòîðèÿ íà êàðòå. Ëèøü íåìíîãèå èç ãåðìàíñêèõ çåìåëü áûëè ñïîñîáíû ïðîâîäèòü àêòèâíóþ è íåçàâèñèìóþ ïîëèòèêó. Íàèáîëåå ÿðêèé ïðèìåð — Ïðóññèÿ, âîçâûøåíèå êîòîðîé ñòàëî öåíòðàëüíûì ñîáûòèåì ãåðìàíñêîé ïîëèòè÷åñêîé èñòîðèè XVIII âåêà. Íåñîìíåííóþ ðîëü ñûãðàë çäåñü è ðåëèãèîçíûé ôàêòîð, à èìåííî, ðîñò âìåñòå ñ Ïðóññèåé ïðîòåñòàíòñêîãî âëèÿíèÿ, ïðåæäå âñåãî â ôîðìå ïèåòèñòñêîãî äâèæåíèÿ, õàðàêòåðíîãî äëÿ çíàòè íà òåððèòîðèè ê âîñòîêó îò Ýëüáû. Íà÷àëî XIX âåêà áûëî îòìå÷åíî â Ãåðìàíèè íåáûâàëûì ðîñòîì âëèÿíèÿ Ôðàíöèè è Íàïîëåîíà, êîòîðûé ðåøèòåëüíûì îáðàçîì ïåðåêðîèë ãåðìàíñêóþ êàðòó. Âàæíî çäåñü îòìåòèòü, ÷òî ïî âîïðîñó îòíîøåíèÿ ê Íàïîëåîíó íåìåöêèå çåìëè ðàñêîëîëèñü ñàìûì ðàäèêàëüíûì îáðàçîì. Åñëè Ïðóññèÿ øëà â àâàíãàðäå áîðüáû ïðîòèâ Íàïîëåîíà, òî ìîíàðõèè þãî-çàïàäà ñòðàíû ïðèäåðæèâàëèñü ïðîòèâîïîëîæíîé, ïðîíàïîëåîíîâñêîé ïîëèòèêè. Â õîäå îñâîáîäèòåëüíîé âîéíû ïðîòèâ Íàïîëåîíà ìíîãèå âûñîêîïîñòàâëåííûå ÷èíîâíèêè íà ãðàæäàíñêîé ñëóæáå â Ïðóññèè, à òàêæå àðìåéñêèå îôèöåðû, ñòàíîâèëèñü ïðèâåðæåíöàìè ïèåòèñòñêîãî äâèæåíèÿ, ñòàâøåãî ïðàêòè÷åñêè ãîñóäàðñòâåííîé èäåîëîãèåé Ïðóññèè è ñ÷èòàâøåãî, ÷òî ýìîöèîíàëüíî óñòðåìëåííàÿ ê Áîãó ðåëèãèÿ åñòü ëó÷øåå èäåîëîãè÷åñêîå îðóæèå ïðîòèâ ôðàíöóçñêîãî ðàöèîíàëèçìà. Êîìïàíèÿ òðàâëè ïðèâåðæåíöåâ ñëèøêîì ðàöèîíàëèñòè÷åñêèõ èäåé ïðîäîëæàëàñü ïðàêòè÷åñêè âñþ ïåðâóþ ïîëîâèíó XIX âåêà. Ïðèíÿòàÿ â 1849 ãîäó Ôðàíêôóðòñêèì ñîáðàíèåì «èìïåðñêàÿ êîíñòèòóöèÿ» óìåðëà, ôàêòè÷åñêè è íå ðîäèâøèñü, òàê êàê îíà áûëà îòêëîíåíà Àâñòðèåé, Áàâàðèåé, Ñàêñîíèåé è Ãàííîâåðîì. Ìû çíàåì, ÷òî ïðóññêèé êîðîëü òàêæå îòêàçàëñÿ åå ïðèíÿòü, ïîéäÿ ñàìîñòîÿòåëüíûì ïóòåì è îòîäâèíóâ ôðàíêôóðòñêîå ñîáðàíèå íà îáî÷èíó èñòîðèè. Â òîì æå 1849 ãîäó â Áåðëèíå áûëà çàêëþ÷åíà ò.í. «Ïðóññêàÿ óíèÿ» (Óíèÿ òðåõ êîðîëåé) ìåæäó Ïðóñèåé, Ñàêñîíèåé è Ãàííîâåðîì îá îáðàçîâàíèè ñîþçà íåìåöêèõ ãîñóäàðñòâ ïîä ðóêîâîäñòâîì Ïðóññèè. Ïðèçâàíèå íà ïîñò ïðåìüåð-ìèíèñòðà Ïðóññèè â 1862 ãîäó Âèëüãåëüìîì I Îòòî ôîí Áèñìàðêà ñòàëî ñîáûòèåì, îïðåäåëèâøèì â èòîãå îáúåäèíåíèå Ãåðìàíèè íà «ìàëîãåðìàíñêîé» îñíîâå, ò.å. áåç ó÷àñòèÿ Àâñòðèè è âî ãëàâå ñ Ïðóññèåé.

Òàêîå îáúåäèíåíèå Ãåðìàíèè íåìåäëåííî óãëóáèëî ðàñêîë ìåæäó ïðîòåñòàíòñêîé è àâòîðèòàðíîé Ïðóññèåé è êàòîëè÷åñêèìè þæíî-íåìåöêèìè çåìëÿìè ñ èõ ÿâíî ñåïàðàòèñòñêèì íàñòðîåíèÿìè, óñèëåííûìè àíòèêàòîëè÷åñêèìè ìåðîïðèÿòèÿìè Áèñìàðêà, èçâåñòíûìè â èñòîðèè êàê «Kulturkampf». Íîðìàëüíûìè ãðàæäàíàìè ñ÷èòàëèñü òîãäà òîëüêî ïðîòåñòàíòû è ïðóññàêè, à òîò, êòî íå îòâå÷àë ýòèì òðåáîâàíèÿì, âïîëíå ìîã ïîïàñòü â êàòåãîðèþ «âðàãîâ ðåéõà». Ñ÷èòàëîñü, ÷òî íåìåöêàÿ êàòîëè÷åñêàÿ öåðêîâü åñòü èíñòðóìåíò â ðóêàõ âðàæäåáíûõ Ãåðìàíèè èíîñòðàííûõ ñèë. Ïîëó÷èëîñü òàê, ÷òî ïîòåíöèàëüíûå «âðàãè ðåéõà» ñîñòàâëÿëè áîëüøèíñòâî åãî íàñåëåíèÿ.

Òàêèì îáðàçîì îñîáåííîñòè ìàëîãåðìàíñêîãî ïóòè îáúåäèíåíèÿ Ãåðìàíèè îïðåäåëèëè êàê ïðèñóòñòâèå ïîñòîÿííîãî ïîëÿ íàïðÿæåíèÿ ìåæäó èíòåãðèñòêîé ïîëèòèêîé Ïðóññèè, ÷òî íà äåëå âûðàæàëîñü â ïîñòîÿííîì ñòðåìëåíèè óðàâíÿòü âñå ðåãèîíàëüíî-èñòîðè÷åñêèå îñîáåííîñòè ñòðàíû íà ïðóññêèé ìàíåð, òàê è íàïðàâëåíèå ãîñóäàðñòâåííîé ýíåðãèè íå íà îáóñòðîéñòâî âíóòðåííèõ äåë, à íà ðàñ÷èñòêó âíåøíåãî ïðîñòðàíñòâà è ïîèñê «ìåñòà ïîä ñîëíöåì» äëÿ Ãåðìàíèè â ëèöå Ïðóññèè. Åäèíñòâî ãîñóäàðñòâà ôàêòè÷åñêè îçíà÷àëî ïðèöåëüíîå ðàçäðàæåíèå âñåõ áîëåâûõ òî÷åê íàöèè, ÷òî âåëî âíóòðè ê ïîïûòêàì èñòîðè÷åñêèõ çåìåëü åùå ñèëüíåå îáîñîáèòüñÿ è ñîõðàíèòü ñâîþ èäåíòè÷íîñòü ïåðåä ëèöîì ïðóññêîãî óðàâíèòåëüíîãî êàòêà, à âîâíå — ïðîâîäèòü èìïåðñêóþ ïîëèòèêó äîñòèæåíèÿ ãåãåìîíèè.

Îáå ïîïûòêè äîñòè÷ü ýòîé ãåãåìîíèè êîí÷èëèñü äëÿ Ãåðìàíèè ïîðàæåíèåì. 1945 ãîä èãðàåò çäåñü îñîáóþ ðîëü, ñòàâ äëÿ íåå îò÷åòëèâîé öåçóðîé, îòäåëèâøåé èððàöèîíàëüíûå ýêñïåðèìåíòû ñ èñòîðèåé îò ðàöèîíàëüíîé ñîçèäàòåëüíîé äåÿòåëüíîñòè. Â ðàñïîðÿæåíèå ãåðìàíñêîãî îáùåñòâà áûëè ïðåäîñòàâëåíû ëèáåðàëüíî-áóðæóàçíûå è ñîöèàë-äåìîêðàòè÷åñêèå òðàäèöèè, âìåñòå ñ êîòîðûìè ê âëàñòè ïðèøëà ïîäãîòîâëåííàÿ è äàâíî îæèäàâøàÿ ñâîåãî ÷àñà ëèáåðàëüíàÿ ýëèòà — äîñòàòî÷íî íàçâàòü ëèøü Ê.Øóìàõåðà, Ë.Ýðõàðäà, Ê.Àäåíàóåðà è äð.

Ñîçäàíèå äâóõ ãåðìàíñêèõ ãîñóäàðñòâ îçíà÷àëî, ÷òî ïðóññêàÿ è àíòèïðóññêàÿ (â ñàìîì øèðîêîì òîëêîâàíèè ýòèõ ïîíÿòèé) òðàäèöèè â ãåðìàíñêîé èñòîðèè, ñ îäíîé ñòîðîíû, ïîëó÷èëè çðèìóþ ãîñóäàðñòâåííóþ îáîëî÷êó, à â äàëüíåéøåì, è ìåæäóíàðîäíî-ïðàâîâîå ïðèçíàíèå, ñ äðóãîé ñòîðîíû, îíè áûëè æåñòêî îòäåëåíû îäíà îò äðóãîé, òàê ÷òî ïðóññêîãî îáðàçöà àâòîðèòàðèçì â ÃÄÐ è ëèáåðàëüíûå èäåè çàïàäíî-åâðîïåéñêîãî îáðàçöà, âåäóùèå ñâîþ ðîäîñëîâíóþ êàê îò ôðàíöóçñêîãî ïðîñâåùåíèÿ, òàê è îò àíãëî-ñàêñîíñêîãî ïîëèòè÷åñêîãî ðàöèîíàëèçìà è ñòàâøèå â êîíå÷íîì èòîãå îñíîâàíèåì ãîñóäàðñòâåííîãî óñòðîéñòâà ÔÐÃ, ðàçâèâàëèñü äàëåå, íå âìåøèâàÿñü â äåëà äðóã äðóãà.

Âîçìîæíîñòü ïðèñîåäèíåíèÿ Ãåðìàíèè ðàíüøå

Ñîêðóøèòåëüíîå ïîðàæåíèå âî Âòîðîé ìèðîâîé âîéíå ðàçäåëèëî Ãåðìàíèþ íà äâå ÷àñòè — âîñòî÷íóþ, êîíòðîëèðóåìóþ ÑÑÑÐ, è çàïàäíóþ — çîíó îòâåòñòâåííîñòè ÑØÀ, Àíãëèè è Ôðàíöèè. Âíîâü ñòðàíà îáúåäèíèëàñü ëèøü ñïóñòÿ ïî÷òè ïîëâåêà. Ìåæäó òåì óíèêàëüíûå äîêóìåíòû, ñâèäåòåëüñòâóþò î òîì, ÷òî ýòî îáúåäèíåíèå ìîãëî ïðîèçîéòè ãîðàçäî ðàíüøå — ïðàêòè÷åñêè ñðàçó ïîñëå ñìåðòè Ñòàëèíà â 1953 ãîäó. 26 èþíÿ 1953 ãîäà Áåðèÿ áûë àðåñòîâàí. Ñðåäè ïðî÷èõ âûäâèíóòûõ ïðîòèâ íåãî îáâèíåíèé ôèãóðèðîâàëî è ïðåäàòåëüñòâî èíòåðåñîâ ãåðìàíñêîãî ñîöèàëèçìà. Ïîõîæå, Áåðèÿ äåéñòâèòåëüíî íàìåðåâàëñÿ ñäåëàòü òî, ÷òî ìíîãî ëåò ñïóñòÿ îñóùåñòâèë Ãîðáà÷åâ, ïîøåäøèé íà «îáúåäèíåíèå äâóõ Ãåðìàíèé íà êàïèòàëèñòè÷åñêîé îñíîâå».

Åùå âåñíîé 1953 ãîäà Ëàâðåíòèé Ïàâëîâè÷ ãîâîðèë: «Äî ñèõ ïîð ìû âåëè ëèíèþ íà îáúåäèíåíèå Ãåðìàíèè òîëüêî íà ñëîâàõ. Âåäü ìû â Âîñòî÷íîé Ãåðìàíèè ñòðîèëè ñîöèàëèçì, íàñàæäàëè êîëõîçû. Êàê æå ìû ìîãëè ñîçäàòü îáúåäèíåííóþ Ãåðìàíèþ èç êàïèòàëèñòè÷åñêîé Çàïàäíîé Ãåðìàíèè è ñîöèàëèñòè÷åñêîé Âîñòî÷íîé? Íóæíî äåëàòü Ãåðìàíèþ áóðæóàçíî-äåìîêðàòè÷åñêîé ðåñïóáëèêîé. Íå íóæíî ñòðîèòü ñîöèàëèçì â ÃÄÐ, íå íóæíî íàñàæäàòü êîëõîçû, îò êîòîðûõ êðåñòüÿíå áåãóò íà Çàïàä…»[20].

Çà ïåðèîä ñ ÿíâàðÿ 1951 ãîäà ïî àïðåëü 1953 ãîäà èç ÃÄÐ ïåðåøëè â Çàïàäíóþ Ãåðìàíèþ 450 òûñ. ÷åëîâåê. Áûëî óñòàíîâëåíî, ÷òî îñîáåííî óâåëè÷èëñÿ ïåðåõîä íàñåëåíèÿ â Çàïàäíóþ Ãåðìàíèþ â ïåðâûå ìåñÿöû ýòîãî ãîäà. Ñðåäè áåæàâøèõ áûëî íåìàëî ðàáî÷èõ, è â òîì ÷èñëå íåñêîëüêî òûñÿ÷ ÷ëåíîâ ÑÅÏÒ è Ñîþçà ñâîáîäíîé íåìåöêîé ìîëîäåæè…

Âî âíåñåííîì Áåðèåé ïðîåêòå ïîñòàíîâëåíèÿ Ïðåçèäèóìà Ñîâåòà Ìèíèñòðîâ ïî ýòîìó âîïðîñó áûëî ïðåäëîæåíî ïðèçíàòü «îøèáî÷íûì â íûíåøíèõ óñëîâèÿõ êóðñ íà ñòðîèòåëüñòâî ñîöèàëèçìà, ïðîâîäèìûé â Ãåðìàíñêîé Äåìîêðàòè÷åñêîé Ðåñïóáëèêå. Â ñâÿçè ñ ýòèì ïðåäëàãàëîñü «îòêàçàòüñÿ â íàñòîÿùåå âðåìÿ îò êóðñà íà ñòðîèòåëüñòâî ñîöèàëèçìà â ÃÄÐ». Òàê ýòî è áûëî çàïèñàíî â ïîñòàíîâëåíèè Ïðåçèäèóìà Ñîâåòà Ìèíèñòðîâ 27 ìàÿ, âîïðåêè ïåðâîíà÷àëüíîìó ïðåäëîæåíèè Áåðèÿ. «Ñîâåðøåííî î÷åâèäíî, ÷òî îí çàòàèë ïëàí, íàïðàâëåííûé ïðîòèâ ñòðîèòåëüñòâà êîììóíèçìà â íàøåé ñòðàíå. Ó íåãî áûë äðóãîé êóðñ — êóðñ íà êàïèòàëèçì. Íè÷åãî äðóãîãî, êðîìå âîçâðàòà ê êàïèòàëèçìó, íå èìåë ýòîò êàïèòóëÿíò-ïðåäàòåëü, òàê æå, êàê è äðóãèå êàïèòóëÿíòû-ïðåäàòåëè, ñ êîòîðûìè ïàðòèÿ ïîêîí÷èëà ðàíüøå»[21]. Ñóä ïî äåëó Áåðèè íà÷àëñÿ 18 äåêàáðÿ 1953 ãîäà. Â ïðèãîâîðå, îãëàøåííîì 23 äåêàáðÿ, Ëàâðåíòèÿ Ïàâëîâè÷à â ïîëíîì ñîîòâåòñòâèè ñ òðàäèöèÿìè òîãî âðåìåíè îáúÿâèëè èíîñòðàííûì øïèîíîì. Ïî îôèöèàëüíîé âåðñèè, â òîò æå äåíü Áåðèÿ áûë ðàññòðåëÿí â áóíêåðå øòàáà Ìîñêîâñêîãî âîåííîãî îêðóãà. Äî îáúåäèíåíèÿ Âîñòî÷íîé è Çàïàäíîé Ãåðìàíèé îñòàâàëîñü 37 ëåò.

1.3. Ïîñëåäîâàòåëüíîñòü ñîáûòèé.

Ïåðâûå çà÷àòêè íåäîâîëüñòâà ñòàëè ïðîÿâëÿòüñÿ â ÃÄÐ ñòàëè ïðîÿâëÿòüñÿ ãîðàçäî ðàíüøå îñåíè 1989ã. Ñðåäè íàèáîëåå âåñîìûõ ïðè÷èí âûäåëÿþòñÿ íåóäîâëåòâîðåíèå ãðàæäàí ÃÄÐ çàêîñíåëîñòüþ ïîëèòè÷åñêîé ñèñòåìû ñòðàíû è ÿâíûì íåæåëàíèåì ðóêîâîäñòâà ñòðàíû äåëàòü õîòü êàêèå-òî øàãè íà ïóòè ðåôîðì. Â òî âðåìÿ êàê â ñòðàíàõ Âîñòî÷íîé Åâðîïû è â ïåðâóþ î÷åðåäü â ÑÑÑÐ â ïîëèòè÷åñêèé ëåêñèêîí ïðî÷íî âõîäèëè òàêèå ïîíÿòèÿ, êàê ïåðåñòðîéêà, äåìîêðàòèçàöèÿ è ãëàñíîñòü, â ÃÄÐ è äóìàòü áûëî çàïðåùåíî î êàêèõ ëèáî «ïîäâèæêàõ» â ïîëèòè÷åñêèõ è ïàðòèéíûõ ñòðóêòóðàõ. Ïåðâûå ïðèçíàêè íåäîâîëüñòâà ñòàëè çàìåòíû óæå â 1985ãîäó ñ ïðèõîäîì ê âëàñòè â Ñîâåòñêîì Ñîþçå Ìèõàèëà Ãîðáà÷åâà.

Ñâîåîáðàçíûì ïðåäâåñòíèêîì ñîáûòèé 1989 ãîäà ïîñëóæèëà äàííàÿ åâàíãåëè÷åñêîé öåðêîâüþ äèññèäåíòàì âîçìîæíîñòü ïóáëèêîâàòü ñâîè ìàòåðèàëû â ãàçåòàõ, ïðèíàäëåæàùèõ öåðêâè. Íåïîñðåäñòâåííûì ïîâîäîì ê áóðíûì ñîáûòèÿì îñåíè 1989 ãîäà, ìîæíî ñ÷èòàòü, ìîæíî ñ÷èòàòü ãðóáåéøóþ ôàëüñèôèêàöèþ ïðàâèòåëüñòâîì ÃÄÐ èòîãîâ êîììóíàëüíûõ âûáîðîâ, ñîñòîÿâøèõñÿ â ìàå 1989: ïðàâèòåëüñòâî ñòðàíû, îäíàêî, îòíþäü íå ñîáèðàëîñü ñäàâàòü ñâîè ïîçèöèè. Îíî âîâñå íå ðàññìàòðèâàëî ýòè ïðåäãðîçîâûå òó÷è êàê ïðåäâåñòíèê êàêèõ-ëèáî çíà÷èòåëüíûõ ñîáûòèé, ãðîçÿùèõ âçîðâàòü ñóùåñòâóþùèé â ñòðàíå ïîðÿäîê. Äîêàçàòåëüñòâîì òîìó ñëóæèò îïóáëèêîâàííîå 5 èþíÿ 1989 ãîäà â ãàçåòå «Íîéåñ Äîé÷ëàíä» ñòàòüÿ, â êîòîðîé îïðàâäûâàëîñü êðîâàâîå ïîäàâëåíèå ñòóäåí÷åñêîé äåìîíñòðàöèè â Ïåêèíå êàê îòâåò íà «êîíòððåâîëþöèîííîå âîññòàíèå ýêñòðåìèñòñêîé ãðóïïû çàãîâîðùèêîâ».

Êîãäà ïðàâèòåëüñòâî Âåíãðèè ëåòîì 1989 ã. ðåøèëî îòêðûòü ãðàíèöó íà Çàïàä, òûñÿ÷è âîñòî÷íûõ íåìöåâ òðàíçèòîì óñòðåìèëèñü â ÔÐÃ. 18 îêòÿáðÿ Õîíåêêåð áûë âûíóæäåí óéòè â îòñòàâêó. Åãî ïðååìíèêè îêàçàëèñü íå â ñîñòîÿíèè êîíòðîëèðîâàòü ïîëîæåíèå.

Â íà÷àëå íîÿáðÿ ãðàæäàíå ÃÄÐ ñòàëè íàñòîé÷èâî äîáèâàòüñÿ ñâîáîäíîãî äîïóñêà â Çàïàäíûé Áåðëèí è â ÔÐÃ. Ñîâåòñêèé ïîñîë â Áåðëèíå Â.È.Êî÷åìàñîâ äîêëàäûâàë: «ðóêîâîäñòâî ÃÄÐ õîòåëî áû ïîñîâåòîâàòüñÿ îòíîñèòåëüíî âîçìîæíîñòè ââåäåíèÿ ïîñëàáëåíèé â ðåæèìå íà ãðàíèöå ñ Çàïàäíûì Áåðëèíîì». Ïåðâûé çàìåñòèòåëü ìèíèñòðà èíîñòðàííûõ äåë À.Ã.Êîâàëåâ â îòâåò íà ýòî îáðàùåíèå äàë ïîñëó (ïî òåëåôîíó) ñëåäóþùåå óêàçàíèå: «Îïðåäåëåíèå ðåæèìà ãðàíèöû ÿâëÿåòñÿ âíóòðåííèì äåëîì ÃÄÐ»[22]. Ïîñîë íå óäîâîëüñòâîâàëñÿ óñòíûì îòâåòîì è çàïðîñèë ïèñüìåííûõ èíñòðóêöèé. Â îòâåò ïîñòóïèëà òåëåãðàììà, ïîäòâåðäèâøàÿ ïðåæíþþ ôîðìóëó.

«Îòêðûòèå» Áåðëèíñêîé ñòåíû, à çàòåì è åå ðàçðóøåíèå óñóãóáèëî è áåç òîãî íåñòàáèëüíóþ ñèòóàöèþ â ÃÄÐ. Òîãäàøíèé ñåêðåòàðü ÖÊ ÊÏÑÑ Â.À.Ìåäâåäåâ, îòâå÷àâøèé çà ñâÿçè ñ ñîöèàëèñòè÷åñêèìè ñòðàíàìè, óòâåðæäàë, ÷òî ñîâåòñêèå ëèäåðû áûëè â êóðñå òîãî, ÷òî â ÃÄÐ çðååò âçðûâ. Ïîëàãàÿ íåîáõîäèìîé òàì ñìåíó ðóêîâîäñòâà, îíè áûëè óâåðåíû, ÷òî ýòèì äåëî íå îãðàíè÷èòñÿ. Â îòëè÷èå îò Â.À.Ìåäâåäåâà Ì.Ñ.Ãîðáà÷åâ äàæå â íîÿáðå 1989 ã. íå ñ÷èòàë, ÷òî âîïðîñ îáúåäèíåíèÿ Ãåðìàíèè íàçðåë. Â áåñåäå ñ ïðåìüåð-ìèíèñòðîì Êàíàäû Á.Ìàëðóíè (21 íîÿáðÿ) îí ïîä÷åðêíóë: «Ýòî íå àêòóàëüíûé âîïðîñ… Ñåãîäíÿ ðåàëüíîñòüþ ÿâëÿþòñÿ äâà ãîñóäàðñòâà, âõîäÿùèå â ÎÎÍ è â ñóùåñòâóþùèå âîåííî-ïîëèòè÷åñêèå ñòðóêòóðû». Â áåñåäå ñ Äæóëèî Àíäðåîòòè (30 íîÿáðÿ) îí, ãîâîðÿ î ïðåäñòîÿùåé âñòðå÷å ñ ïðåçèäåíòîì ÑØÀ Äæ. Áóøåì (íà ðåéäå Ìàëüòû), âíîâü ïîâòîðèë: âîññîåäèíåíèå ÔÐÃ è ÃÄÐ — íå àêòóàëüíûé âîïðîñ. Â èòîãå ê êîíöó 1989 ã. ñîâåòñêîå ðóêîâîäñòâî âî ãëàâå ñ Ãîðáà÷åâûì íå èìåëî ÷åòêîãî ïëàíà äåéñòâèé. Îòå÷åñòâåííûé èñòîðèê Â.È.Äàøè÷åâ êîíñòàòèðîâàë, ÷òî, êîãäà ïîòðåáîâàëîñü åå ïðàêòè÷åñêîå ðåøåíèå, òî «íè Ãîðáà÷åâ, íè ïðàâÿùàÿ ýëèòà … íå áûëè ãîòîâû ê òàêîìó ïîâîðîòó äåë íè ïñèõîëîãè÷åñêè, íè êîíöåïòóàëüíî»[23].

Ñèòóàöèþ ìàêñèìàëüíî èñïîëüçîâàë êàíöëåð ÔÐÃ Ãåëüìóò Êîëü. 28 íîÿáðÿ 1989 ã. îí âûñòóïèë â áóíäåñòàãå ñ «äåñÿòüþ ïóíêòàìè îáúåäèíåíèÿ Ãåðìàíèè»[24].
Ýòîò ïëàí ñîäåðæàë òðè êëþ÷åâûå èäåè: çàêëþ÷åíèå ñîþçíîãî äîãîâîðà ìåæäó ÔÐÃ è ñîçäàíèå êîíôåäåðàòèâíûõ ñòðóêòóð — çàòåì îáðàçîâàíèå ôåäåðàöèè — è ïîñòåïåííîå, ïîýòàïíîå îáúåäèíåíèå Ãåðìàíèè. Íàâåðíîå, â ñëîæèâøåéñÿ ñèòóàöèè ýòî áûë íàèëó÷øèé âûõîä. Òåì íå ìåíåå äåñÿòü ïóíêòîâ Êîëÿ âûçâàëè íåãàòèâíóþ ðåàêöèþ ñîâåòñêîãî ðóêîâîäñòâà. Â áåñåäå ñ ìèíèñòðîì èíîñòðàííûõ äåë ÔÐÃ Ã.-Ä.Ãåíøåðîì 5 äåêàáðÿ 1989 ã. âîçìóùåííûé Ãîðáà÷åâ çàÿâèë: «Ýòè óëüòèìàòèâíûå òðåáîâàíèÿ âûäâèíóòû â îòíîøåíèè ñàìîñòîÿòåëüíîãî è ñóâåðåííîãî íåìåöêîãî ãîñóäàðñòâà», è «õîòÿ ðå÷ü èäåò î ÃÄÐ, íî ñêàçàííîå êàíöëåðîì êàñàåòñÿ íàñ âñåõ… Çàÿâëåíèå êàíöëåðà — ýòî ïîëèòè÷åñêèé ïðîìàõ. Ìû íå ìîæåì îñòàâèòü åãî áåç âíèìàíèÿ. Ìû íå íàìåðåíû èãðàòü â äèïëîìàòèþ. Åñëè âû õîòèòå ñîòðóäíè÷àòü ñ íàìè, — ìû ãîòîâû. Åñëè æå íåò, — áóäåì äåëàòü ïîëèòè÷åñêèå âûâîäû. Ïðîøó îòíåñòèñü ê ñêàçàííîìó ñî âñåé ñåðüåçíîñòüþ»[25].

Îäíàêî íèêàêèõ ðåàëüíûõ ìåð ïðèíÿòî íå áûëî. Íà çàäàííûé 6 äåêàáðÿ ïðåçèäåíòîì Ôðàíöèè Ô.Ìèòòåðàíîì âîïðîñ «×òî êîíêðåòíî âû ñîáèðàåòåñü äåëàòü?», Ãîðáà÷åâ îòâåòèë: «Ïðåæäå âñåãî ïðîäîëæàòü ëèíèþ ìèðíûõ ïåðåìåí. Ïóñòü êàæäàÿ ñòðàíà ñàìà îïðåäåëÿåò èõ íàïðàâëåííîñòü. Ìû óáåæäåíû, ÷òî íåëüçÿ äîïóñêàòü âíåøíåãî âìåøàòåëüñòâà, èñêàæàòü âîëþ íàðîäîâ…
ß ïîëíîñòüþ ðàçäåëÿþ Âàøå ìíåíèå î òîì, ÷òî ãåðìàíñêèé âîïðîñ äîëæåí ðàññìàòðèâàòüñÿ â êîíòåêñòå îáùååâðîïåéñêîãî ïðîöåññà, íàéòè â íåì ñâîå ðåøåíèå. Ýòî áóäåò ãàðàíòèðîâàòü Åâðîïó îò âñÿêèõ êàòàêëèçìîâ, îò íåñòàáèëüíîñòè. Èìåííî òàê ìîæíî íàéòè áîëåå ïðàâèëüíîå ðåøåíèå…
Èñêóññòâåííîå ïîäòàëêèâàíèå ïðîöåññà âîññîåäèíåíèÿ äîëæíî áûòü èñêëþ÷åíî».
Çàìåòèì, ÷òî ýòî âåñüìà óêëîí÷èâûé îòâåò…

Между тем социально-политический кризис в ГДР всё более углублялся. Тогдашний глава правительства ГДР X. Модров признал, что «объединение Германии стало неизбежным».

Сдержанно-неодобрительно к скорому объединению Германии относился Париж, опасаясь возникновения слишком влиятельного соперника на Европейском субконтиненте. Впрочем, и руководство Великобритании во главе с М.Тэтчер также весьма настороженно воспринимало перспективу быстрого воссоединения. «Всё дело состояло в том, — отмечает посол В.П.Терехов, — что и Великобритания, и Франция, конечно, не обладали достаточным влиянием для того, чтобы сдержать процесс воссоединения Германии, который форсировался не только немцами, но и Соединенными Штатами… Ломать всю структуру западных союзнических отношений ни Париж, ни Лондон не могли»[26].

И только США довольно энергично выступали за объединение Германии, воспринимая германскую проблему через призму холодной войны. Объединение Германии на условиях Запада означало бы заметное ослабление позиций СССР в Европе, подрыв Организации Варшавского договора. При этом для американских руководителей было важно, чтобы сам процесс объединения Германии не превратился в диалог между СССР и ФРГ, а новая объединенная Германия осталась бы членом НАТО и американским союзником в Европе.

В такой обстановке Горбачев 26 января 1990 г. собрал «узкое» совещание по германскому вопросу. В ходе обсуждения была выдвинута идея «шестерки», т.е. формирования специального переговорного механизма держав-победительниц — CCСP, США, Великобритании, Франции — плюс двух германских государств (ФРГ и ГДР) для обсуждения международных аспектов объединения Германии.
На совещании было решено, во-первых, ориентироваться в основном на канцлера Г.Коля, во-вторых, реализовать идею «шестерки», в-третьих, поддерживать тесные контакты с Лондоном и Парижем и, в-четвертых, готовить вывод советских войск из ГДР. М.С.Горбачев подчеркивает: «Вопрос — соглашаться или не соглашаться на объединение — не возникал. Никому из участников совещания это не пришло в голову. Главная забота была — сохранить процесс в мирном русле и обеспечить интересы свои и всех, кто будет им затронут»[27].

Позиция советского руководства определялась тремя основными соображениями: нежеланием и невозможностью применить военную силу, чтобы воспрепятствовать объединению Германии (оппоненты политики Горбачева-Шеварднадзе — предлагали использовать Группу советских войск в Германии как инструмент политического давления на руководителей двух германских государств); опасением, что ситуация может выйти из-под контроля, а значит, не исключена вероятность большого вооруженного конфликта в Европе.

В связи с этим бывший первый заместитель министра иностранных дел А.Г.Ковалев вспоминал: «Мы были готовы к тому (не всё советское руководство, но основные действующие лица, по-моему, трезво оценивали обстановку), что это неизбежное объединение и что, если не открыть клапаны, то … ГДР взорвется, и что будет дальше -неизвестно. Потому что могло в Польше взорваться, могла Венгрия взорваться… По-момему, можно сделать такой вывод, может быть, он немного рискованный, но я бы отважился на него: что в 1989-1990 гг. нависла угроза большой войны». По существу это же утверждает и А.С.Черняев, когда пишет, что если бы Горбачев не проявил гибкости в германском вопросе — «в Европе случилась бы большая беда»[28].

Кроме того, советское правительство проводило курс на сближение с ФРГ, на установление отношений партнерства. В беседе с руководителем ГДР Э.Кренцем 1 ноября 1989 г. Горбачев отмечал: «ФРГ готова во многом пойти навстречу Советскому Союзу в обмен на наше содействие в объединении Германии. Американцы прямо говорят, что ключи к нему лежат в Москве. Они не прочь нас столкнуть с западными немцами. Процесс сближения СССР и ФРГ им очень не нравится»[29].
Понятно стремление Москвы не оказаться в положении единственной стороны, препятствующей объединению Германии. Тем не менее в конце января 1990 г. Горбачев еще полагал, что объединение Германии будет постепенным и долгим. Он поддержал план главы правительства ГДР X.Модрова по поэтапному объединению Германии, который предусматривал следующие шаги: «заключение договора о сотрудничестве и добрососедстве в рамках договорного сообщества»[30] (оно уже должно было содержать в себе существенные конфедеративные элементы); «образование конфедерации на базе ГДР и ФРГ с общими органами и институтами; передача суверенных прав обоих государств конфедеративным органам власти; создание единого германского государства в форме Германской Федерации или Германского Союза путем выборов в обеих частях конфедерации». Однако дальнейшее углубление социально-политического кризиса в ГДР препятствовало реализации этого плана.

В беседе с Горбачевым 30 января 1990 г. Х.Модров констатировал: «Экономическая и социальная напряженность продолжает расти… Рост социальной напряженности всё труднее контролировать. На местах идет распад местных органов власти… Идею существования двух немецких государств уже не поддерживает растущая часть населения ГДР. И, кажется, эту идею уже невозможно уже сохранить»[31].

Важным этапом в продвижении к объединению Германии стали переговоры Горбачева и Шеварднадзе в начале февраля 1990 г. с государственным секретарем США Дж. Бейкером. Поездка госсекретаря была призвана продемонстрировать, что основные вопросы, связанные с объединением Германии, решались все-таки в Вашингтоне. Бейкер предложил Горбачеву проведение переговоров по формуле «два + четыре» (два германских государства + СССР, США, Великобритания и Франция). Он отверг создание механизма по формуле «четыре + два» и отметил, что «идея использования процесса СБСЕ тоже трудноосуществима», что для Запада неприемлем нейтралитет объединенной Германии, которая должна оставаться членом НАТО. Продолжение присутствия США в Европе стало бы гарантией сохранения стабильности на континенте. При этом Бейкер заверял, «что если Соединенные Штаты будут сохранять в рамках НАТО свое присутствие в Германии, то не произойдет распространения юрисдикции или присутствия НАТО ни на один дюйм в восточном направлении»[32].

Вслед за государственным секретарем США в Москву прибыл канцлер Г.Коль с министром иностранных дел Г.-Д.Геншером. Коль убеждал советского лидера в том, что режим в ГДР полностью развалился: «Начинается хаос», — подчеркнул он. М.С.Горбачев позднее изложил наиболее существенную часть своей беседы с Колем 10 февраля так. «M.Горбачев. Наверное, можно сказать, что между Советским Союзом, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации и что немцы сами решают этот вопрос. Короче: в главном исходном пункте есть понимание — сами немцы должны сделать свой выбор. И они должны знать эту нашу позицию. Г. Коль. Немцы это знают. Вы хотите сказать, что вопрос единства — это выбор самих немцев? М. Горбачев. Да, в контексте реальностей»[33]. Горбачев подчеркнул, что военный компонент германской проблемы играет решающую роль в определении европейского и мирового баланса: «Наша формула включает: с немецкой земли не должна исходить угроза войны; послевоенные границы должны быть нерушимыми. А третий пункт — территория Германии не должна использоваться внешними силами»[34]. Коль пытался торговаться по вопросу о границах Германии, но тут Горбачев занял жесткую позицию. Он изложил свое видение объединенной Германии «за пределами военных образований, со своими национальными вооруженными силами, необходимыми для достаточной обороны».
Однако канцлер настойчиво доказывал неприемлемость нейтралитета объединенной Германии и необходимость ее участия в НАТО: «Мы считаем, что НАТО не должна расширить сферу своего действия. Надо найти здесь разумное урегулирование».
Во время этого визита проходили переговоры министров иностранных дел Э.А.Шеварднадзе и Г.-Д.Геншера. Последний вновь настаивал на формуле «два + четыре» и отмечал, что «затем оба германских государства могли бы приступить к консультациям с советской стороной в рамках существующих процедур»[35]. Тем самым выдвигалась идея дополнительного, самостоятельного канала переговоров Германия — СССР.

В ходе этих переговоров Шеварднадзе пошел на существенную и не очень оправданную трансформацию советской позиции. Он сообщил Горбачеву и Колю: «Мы обсудили вопрос о трансформации ОВД и НАТО с тем, чтобы они стали гарантами стабильности с учетом перемен, которые произошли в Европе»[36] .

Шеварднадзе явно отошел от прежней линии Москвы на создание новой общеевропейской структуры безопасности, ибо трудно было рассчитывать на равноправную роль ОВД и НАТО, учитывая заметное ослабление первого военно-политического блока и намечавшееся усиление второго.

Таким образом, Горбачев на февральских переговорах вполне определенно заявил, что ключи к решению проблемы объединения Германии передаются из Москвы в Бонн и Берлин. При этом, к сожалению, не было выдвинуто четких и ясных условий достижения германского единства, хотя в тот момент руководители ФРГ могли бы пойти на существенные уступки.

Чем объяснялось изменение позиции Горбачева и советского руководства? Думается, сказывалось влияние нескольких факторов. Во-первых, социально-политический кризис в ГДР быстро углублялся. Во-вторых, правительство ФРГ во главе с канцлером Колем энергично форсировало объединение Германии. В-третьих, Вашингтон полностью поддержал курс на быстрое воссоединение Германии. В-четвертых (the last but not least), Горбачев и его окружение всё более явно понимали, что ждет Советский Союз в ближайшем будущем. Биограф Горбачева А.Грачев писал: «Помимо социальной базы в 1989-1990 гг. начали подвергаться эрозии и политические опоры перестройки»[37].

Вероятно советское руководство не могло воздействовать на процесс объединения Германии военно-политическими методами. Однако ряд видных дипломатов считают, что внешнеполитические возможности были использованы далеко не полностью. По свидетельству О.А.Гриневского, посол Ю.А.Квицинский еще в сентябре 1989 г. предложил план создания конфедерации двух германских государств. При этом он считал, что с подобной инициативой могла бы выступить оппозиция в ГДР, а затем этот проект поддержала бы Москва.

«Наверное, это предложение было слишком умное для нашего руководства, во всяком случае, никто на него внимания не обратил»[38], — констатировал Гриневский с горечью. Сам он предлагал созвать конференцию государств — участников антигитлеровской коалиции для обсуждения проблемы объединения Германии. «Идея заключалась в том, что никто в Европе объединения не хотел, но сказать об этом прямо тоже никто не хотел. Все очень боялись переговоров в формате «четыре плюс два» или «два плюс четыре», боялись сделки, заключенной за спиной остальной Европы»[39].

Между тем 18 марта 1990 г. в ГДР состоялись первые свободные выборы в парламент, которые принесли победу ((Союзу за Германию)), ориентированному на канцлера ФРГ Коля. Примерно в это же время сам канцлер взял курс на объединение страны по статье 23 Основного закона ФРГ, предусматривавшей возможность распространения его действия на новые германские земли ГДР без принятия новой конституции.

18 мая 1990 г. в Бонне был подписан Государственный договор между ФРГ и ГДР о создании экономического, валютного и социального союза; 1 июля договор вступил в силу. 23 августа Народная палата ГДР приняла решение о вступлении пяти новых земель ГДР в состав ФРГ. 31 августа в Восточном Берлине был подписан германо-германский договор об объединении страны. 3 октября объединение Германии было завершено.

Тем временем в Оттаве в феврале 1990 г. на международной конференции по проблеме «открытого неба» было начато обсуждение международных аспектов объединения Германии. Основные участники переговоров одобрили идею формирования «шестерки». Но оставались и существенные разногласия. Москва добивалась создания механизма по формуле «четыре плюс два»; представители ФРГ при поддержке США отстаивали формулу «два плюс четыре».
13 февраля министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварднадзе провел в Оттаве пять бесед с Дж. Бейкером, три — с Г.-Д.Геншером, переговоры с министрами иностранных дел Франции, Великобритании, Польши и других стран Варшавского договора.

Эти напряженные дипломатические контакты завершились созданием «шестерки» по формуле «два плюс четыре» для обсуждения внешних аспектов достижения германского единства, включая вопросы безопасности соседних государств. Согласившись на формулу «два плюс четыре», Шеварднадзе тем самым нарушил полученные в Москве инструкции.

В.М.Фалин так передает слова помощника Горбачева А.С.Черняева после его беседы с министром по возвращении того из Оттавы: «Возмутительно, Михаил Сергеевич специально обращал его внимание, что для нас приемлема только формула «четыре + два». В телеграммах со встречи и по прибытии [Шеварднадзе] ни намеком не проговорился, что нарушил директиву. Представьте, я не позвонил бы в МИД, и заявление вышло в первоначальной редакции! Интуиция подсказала — перепроверься. Спросил, как же так? Хотите знать, что Шеварднадзе ответил? «Геншер очень просил, а Геншер — хороший человек»[40]. Будучи специалистом по германскому вопросу, Фалин считает эту уступку серьезным просчетом советской дипломатии и лично Шеварднадзе: «Права решающего голоса, — отмечал он, — лишилась не только советская сторона, но и Англия, и Франция. То есть возникла совершенно новая переговорная конструкция. Двое договариваются и дают на апробацию четырем». В сущности, согласие на формирование механизма «два плюс четыре» означало ориентацию на позицию Бонна и Вашингтона при ослаблении взаимодействия с Парижем и Лондоном.

Общая позиция СССР на переговорах об объединении Германии была определена Горбачевым в его ответах на вопросы корреспондента газеты «Правда», опубликованных 21 февраля 1990 г. Задача переговоров «2 + 4», сказал советский лтдер, состоит в том, чтобы всесторонне и поэтапно обсудить все внешние аспекты германского воссоединения, подготовив основы будущего мирного договора с Германией; договоренности двух германских государств должны быть одобрены «четверкой»; воссоединение Германии должно осуществляться с учетом недопустимости нарушения военно-стратегического баланса между ОВД и НАТО, равно как недопустимости нарушения границ и территориальных переделов; Советский Союз не должен понести политического, экономического или морального ущерба от объединения немцев».

Программа, изложенная Горбачевым, полностью отражала государственные интересы СССР и была призвана успокоить советскую общественность. Однако добиться ее реализации было очень непросто. На основе этих исходных установок МИД СССР был нацелен на достижение приемлемых для партнеров по «шестерке» договоренностей. В Москве понимали, что наиболее трудным будет вопрос о военно-политическом статусе объединенной Германии. Сотрудники и эксперты Министерства прорабатывали различные варианты: нейтрализация Германии; ее участие в политической, но не в военной организации НАТО (по примеру Франции); одновременное участие объединенной Германии в Атлантическом альянсе и в Варшавском договоре. Контакты Э.А.Шеварднадзе с Г.-Д.Геншером и Дж. Бейкером (впервые после формирования «шестерки») происходили 21 марта в Виндхуке на торжествах по случаю провозглашения независимости Намибии.

Геншер категорически отверг идею подписания мирного договора, соглашался на нейтральный статус объединенной Германии и отстаивал участие своей страны в HATO. Э.А.Шеварднадзе защищал заявленные позиции Москвы, но делал это, по воспоминаниям Геншера, довольно вяло. В результате беседы Шеварднадзе с Геншером идея подписания мирного договора с Германией была фактически спущена советской стороной на тормозах. Горбачев и Шеварнадзе предложили вполне обоснованную программу переговоров, но их партнеры сочли, что у них есть запасной, компромиссный вариант. Во время приема министра иностранных дел Великобритании Дугласа Херда (10 апреля 1990 г.) Горбачев заявил, что «решение надо искать в создании новых структур безопасности для всей Европы — от Атлантики до Урала. И надо ускорить процесс формирования такой структуры, синхронизировав с ним объединение Германии. Тем временем возможен какой-то переходный этап. Мы готовы к конструктивному диалогу»[41]. Слова о переходном этапе и о конструктивном диалоге отражали готовность Горбачева к дальнейшим уступкам в поисках компромисса.

В то же время руководство ГДР всё меньше влияло на развитие событий. 24 апреля 1990 г. А.С.Черняев в записке Горбачеву по поводу возможности приема советским лидером премьер-министра правительства ГДР де Мезьера писал: «Как теперь ясно, «германское урегулирование» всё меньше зависит от ГДРовского правительства — что нового Вы сейчас ему скажете? Конечно, можно добиваться от него более «твердого» поведения. Скорее всего, он с Вами «согласится», а потом «под давлением обстоятельств» отступит от того, что пообещает Вам. Не на пользу это для наших позиций в германских делах»[42]. М.С.Горбачев все же принял де Мезьера 29 апреля. Он воспользовался этой беседой, чтобы сформулировать позицию Кремля: процесс объединения Германии «ставит вопрос об ускорении создания новых общеевропейских структур безопасности. Это первое. Второе — мы не мыслим себе, чтобы объединенная Германия была полностью интегрирована в НАТО… Третье. Мы за то, чтобы менялось содержание деятельности и Варшавского Договора и НАТО соответственно тем переменам, которые уже произошли и происходят в Восточной Европе». Горбачев заявил де Мезьеру: «Если в Советском Союзе возникнет ощущение, что с немецкой стороны проявляется неуважение к интересам советского народа, то реакция будет острой. Возникнут серьезные осложнения»[43].

3 мая 1990 г. (перед началом переговоров по формуле «два + четыре») состоялось заседание Политбюро, на котором предложение Шеварнадзе и Черняева — согласиться на участие объединенной Германии в НАТО — было отвергнуто большинством голосов во главе с Горбачевым. А.С.Черняев на следующий день писал Горбачеву: «Я несколько обескуражен вчерашним обсуждением на Политбюро германского вопроса. Документ подписали четыре товарища: помимо Шеварднадзе — Яковлев, Крючков и Язов. Но они в рот воды набрали. Значит, либо просто «подмахнули», что мало вероятно, либо не проработали со своим аппаратом и не располагали аргументами, что плохо, либо не хватило «храбрости» отстаивать свою точку зрения, что совсем никуда не годится. В результате Шеварднадзе слабо сопротивлялся, обстреливаемый с фланга товарищем Фалиным, дифференциальные и интегральные исчисления которого, как всегда, были замысловаты и противоречивы»[44].

И далее: «Нам все равно придется смириться с фактом оставления Германии в НАТО. Но, если мы сейчас будем «железно стоять», потом это будет выглядеть крупной уступкой… Достоинство шеварднадзевского документа я вижу в том, что он давал бы нам возможность, молчаливо соглашаясь, фактически свести пребывание Германии в НАТО к формальности… Вы говорите: если всю Германию возьмут в НАТО, тогда мы остановим и венский процесс, и переговоры по СНВ. Но ведь это будет едва ли не смертельный удар для всей политики нового мышления, по крайней мере, серьезный нокдаун по ней… Даже если это неизбежный в политике шантаж, то уж больно рискованный, прежде всего с точки зрения экономической, с точки зрения сохранения резервов для внутренней нашей перестройки»[45].

А.С.Черняев предельно ясно подчеркнул связь внутренней и внешней политики перестроечного руководства. Ухудшение экономического и финансового положения СССР резко сужало возможности Горбачева для внешнеполитического маневра.

Этот эпизод опровергает утверждения оппонентов Горбачева, что Политбюро якобы не обсуждало вопросы международной политики, и демонстрирует стремление Горбачева отстаивать интересы собственной страны, используя имевшиеся у него средства нажима на западных партнеров. К сожалению, запас этих средств становился всё более ограниченным. Политбюро дало инструкцию министру иностранных дел Э. Шеварднадзе: на заседании «два + четыре» в Бонне — «ни в коем случае не соглашаться на вхождение Германии в НАТО».

Первая официальная встреча «шестерки» состоялась 5 мая 1990 г. В повестку дня переговоров были включены следующие вопросы: о границах объединенной Германии; о ее военно-политическом статусе; о Берлине; о прекращении прав и ответственности четырех держав-победительниц. На этой встрече Шеварднадзе высказался за то, чтобы ввести решение международных аспектов объединения Германии в общеевропейский контекст. Идея синхронизации решения германского вопроса с формированием новых структур общеевропейской безопасности была воспринята партнерами Советского Союза по переговорам, хотя трактовалась эта «синхронизация» по-разному. Все члены «шестерки» высказались в том смысле, что Европа нуждается в новых структурах безопасности, что подготовка Парижской встречи на высшем уровне в рамках СБСЕ даст возможность связать объединение Германии с объединением Европы. Далее Шеварднадзе твердо заявил, что для Советского Союза членство объединенной Германии в НАТО неприемлемо, так как оно существенно изменит соотношение сил в Европе и создаст для СССР опасную военно-стратегическую ситуацию. Впрочем, отстаивать жесткую позицию министру было весьма трудно в связи с ухудшавшимся финансово-экономическим положением СССР. Посол В.П.Терехов вспоминал: «Когда Шеварднадзе приезжал на первую конференцию «два + четыре» в Бонн … то вместе со своей первоначальной твердой позицией по этому вопросу он привез просьбу о предоставлении кредитов на 20 млрд. марок. Передавать просьбу о кредитах и в то же время выдвигать жесткие требования? Трудно было рассчитывать на пробивную силу такой позиции»[46].

Советское руководство оказалось в сложном положении. Кредитов не в последнюю очередь ожидали от германских банков. 14 мая Горбачев в беседе с представителем ведомства федерального канцлера Х.Тельчиком настойчиво добивался предоставления кредита в 15-20 млрд марок сроком на 7-8 лет и срочного кредита в 1,5-2 млрд руб. на решение текущих проблем: «Надо видеть, что нам непросто выдерживать взятый курс внутри и вовне, — подчеркнул Горбачев. — Однако без поддержки Запада может произойти определенный срыв». Ухудшалось не только финансово-экономическое, но и внутриполитическое положение СССР. Достаточно напомнить, что в марте 1990 г. Литва и Эстония приняли декларации о независимости, в начале мая их примеру последовала Латвия, — одним словом, Горбачев очень нуждался в поддержке Запада.

Граждане ГДР всё энергичнее требовали объединения Германии, тогда как руководство ФРГ и США усиливали давление на Москву, добиваясь осуществления на собственных условиях. При этом Горбачев не мог рассчитывать на поддержку Лондона и Парижа. 23 мая Э.А.Шеварднадзе и Г.-Д.Геншер провели в Женеве обстоятельную беседу по всему комплексу вопросов, связанных с объединением Германии. Шеварднадзе стремился внушить собеседнику, что для него и Горбачева как политически, так и психологически неприемлемо вхождение объединенной Германии в НАТО, на чем Геншер упорно настаивал, соглашаясь лишь на трансформацию этого союза и на некоторые военные ограничения для объединенной Германии. В сложившейся ситуации для Горбачева чрезвычайно важна была позиция Лондона и Парижа. Подход французского руководства был ясно изложен президентом Ф.Миттераном в его беседах с М.С.Горбачевым 25 мая в Москве. Французский лидер был готов поддержать некоторые важные требования в отношении Германии: неприкосновенность германских границ; включение объединенной Германии в Европейские сообщества; военные ограничения для германского государства, в частности, запрет на обладание ядерным оружием.

Миттеран выступал за то, чтобы НАТО не выдвигала свои боевые позиции в будущую восточную часть объединенной Германии. Он напомнил о своей идее создания европейской конфедерации для укрепления европейской безопасности в целом. Миттеран считал, что немцы и американцы не согласятся на одновременное членство объединенной Германии в НАТО и в Организации Варшавского договора, как и на неучастие Германии в военной организации НАТО. М.С.Горбачев весьма обоснованно заметил: «То, с какой настойчивостью американцы отстаивают тезис о необходимости и полезности НАТО, заставляет меня задаться вопросом: не думают ли США таким образом создать какой-то механизм, институт, своего рода директорию по управлению мировыми делами?» Миттеран вроде бы сочувствовал Горбачеву, но был последователен и логичен: «В настоящее время вы оказались заблокированными… Я просто не вижу, как вы можете добиться своего. Вы можете ужесточить свою позицию. Но такой подход станет источником дестабилизации в Европе»[47]. Горбачев понимал, чем чревата твердая позиция в вопросе о членстве объединенной Германии в НАТО, — внешней изоляцией.

Следующий важный этап обсуждения германской проблемы — визит М.С.Горбачева в США и его переговоры с президентом Дж. Бушем 1-3июня 1990 г. Советский лидер пытался доказывать неприемлемость полномасштабного участия объединенной Германии в НАТО, предложив ряд альтернативных вариантов. Однако Буш отверг все доводы, заявив: «Мы выступаем за членство объединенной Германии в НАТО… НАТО — это якорь стабильности»[48]. В результате бесед с президентом Бушем Горбачев пошел на уступки. Ключевая договоренность по германскому вопросу выглядела так: «М.Горбачев. Значит, так и сформулируем: Соединенные Штаты и Советский Союз за то, чтобы объединенная Германия по достижении окончательного урегулирования, учитывающего итоги Второй мировой войны, сама решила, членом какого союза ей состоять. Дж. Буш. Я бы предложил несколько иную редакцию: США однозначно выступают за членство объединенной Германии в НАТО, однако, если она сделает другой выбор, мы не будем его оспаривать, станем уважать. M.Горбачев. Согласен. Беру вашу формулировку»[49].

Единственное, на что соглашалось руководство США — это увязать объединение Германии с общеевропейским процессом и с адаптацией НАТО к новым условиям.
Советская страна ухватилась за эту идею, выигрышную с точки зрения внутренней и внешней политики. Если уж не удалось предотвратить вхождение объединенной Германии в НАТО, то следовало попытаться добиться изменения характера этого военно-политического блока — изменения реального или рассчитанного на публику. Политический консультативный комитет Организации Варшавского договора, переживавшей не лучшие времена, в июне 1990 г. заявил о решении «приступить к пересмотру характера, функций, и деятельности Варшавского договора»[50]. В следующем месяце на сессии Совета НАТО в Лондоне было принято заявление, призванное, в частности, ускорить выработку договоренностей на переговорах «два + четыре». «Мы с нетерпением ждали решений лондонской сессии НАТО, — писал позднее Э.Шеварднадзе, — имея все основания надеяться, что они углубят позитивный процесс. В этой ситуации вопрос о членстве объединенной Германии в Североатлантическом союзе приобретал уже совершенно иную окраску».

К сожалению, министр выдавал желаемое за действительное: положения Лондонской декларации оказались скорее благими намерениями и в первую очередь были призваны успокоить советскую общественность. На практике внешнеполитическая линия Москвы далеко отошла от идеи Горбачева о формировании принципиально новой структуры европейской безопасности.

Переговоры в рамках «шестерки» продолжились на встречах Э.Шеварднадзе с Г.-Д.Геншером: 6 июня — в Копенгагене, 11 июня — в Бресте, 18 июня — в Мюнстере. «Итог Мюнстера, вспоминал позднее Геншер, — был, безусловно, позитивным. Советский Союз более не имел никаких принципиальных возражений против полного участия Германии [в НАТО], оставалось только оформить некоторые условия и детали»[51] . Однако достигнутые договоренности сохранялись в секрете: приближался XVIII съезд КПСС, а германская проблема была слишком взрывоопасной, даже в отсутствие в стране гражданского общества.

Оставшиеся разногласия в полной мере выявились на второй встрече «шестерки» в Берлине в июне 1990 г. 22 июня Э.А.Шеварднадзе представил советский проект урегулирования германской проблемы. В этом документе была сделана еще одна попытка отстоять советские позиции, предполагавшие нерасширение сферы действия НАТО при объединении Германии и жесткие ограничения для германских вооруженных сил (200-250 тыс. человек). Западные союзники и руководители ФРГ объясняли, жесткость позиции Шеварднадзе внутриполитической ситуацией в СССР, но не оставляли надежды на дальнейшие уступки. Помощник Геншера Эльбе так описал реакцию на выступление советского министра: «В то время как Шеварднадзе излагал свой несуразный проект за столом конференции, Джим Бейкер передал своему западногерманскому коллеге записку: «Что это значит?». Геншер написал в ответ: «Показуха». Американец в знак согласия кивнул»[52].

Участники событий и эксперты по-разному оценивают возможности СССР добиться более выгодных для себя условий объединения Германии. Известный дипломат А.Л.Адамишин полагает: «Ясно, что нам ни в коем случае нельзя было применять силу… Но что, я думаю, мы могли бы получить дипломатически? Более упорядоченный процесс объединения Германии — такой, чтобы вывод оттуда 300 тысяч наших войск не выглядел как бегство. Могли бы, видимо, получить больше денег за это … и потратить их с большим умом, если бы всё это не делалось второпях…. могли бы, возможно, получить ситуацию, когда Германия была бы политически в НАТО, но не была бы в НАТО военной»[53].

1.4.Äîãîâîð îá óñòàíîâëåíèè åäèíñòâà Ãåðìàíèè

Äîãîâîð îá óñòàíîâëåíèè åäèíñòâà Ãåðìàíèè áûë ïîäïèñàí 31 àâãóñòà 1990 ãîäà â Áåðëèíå, âî äâîðöå «Óíòåð äåí Ëèíäåí». Äîãîâîð ïðåäñòàâëÿåò ñîáîé îáúåìíûé è î÷åíü îñíîâàòåëüíûé äîêóìåíò, ðåãóëèðóþùèé âñå ïðàâîâûå àñïåêòû ñîçäàíèÿ åäèíîãî Ãåðìàíñêîãî ãîñóäàðñòâà, à òàêæå äàåò òîëêîâàíèÿ îòäåëüíûõ ñòàòåé è ïîëîæåíèé â ïðîòîêîëå è ìíîãî÷èñëåííûõ ïðèëîæåíèÿõ. Ïðåàìáóëà äîãîâîðà âûðàæàåò ìîòèâû îáúåäèíåíèÿ, à ñóùíîñòü äîãîâîðà îïðåäåëÿåòñÿ â 1-îé ñòàòüå : » Ñ îñóùåñòâëåíèåì âñòóïëåíèÿ Ãåðìàíñêîé Äåìîêðàòè÷åñêîé Ðåñïóáëèêè â Ôåäåðàòèâíóþ ñîãëàñíî ñòàòüå 23 Îñíîâíîãî çàêîíà 3 îêòÿáðÿ 1990 ãîäà çåìëè Áðàíäåðáóðã, Ìåêëåíáóðã, Ïåðåäíÿÿ Ïîìåðàíèÿ, Ñàêñîíèÿ, Ñàêñîíèÿ-Àíõàëüò è Òþðèíãèÿ ñòàíîâÿòñÿ çåìëÿìè Ôåäåðàòèâíîé ðåñïóáëèêè Ãåðìàíèè». Â ýòîé æå ñòàòüå óñòàíîâëåíî, ÷òî 23 ðàéîíà Áåðëèíà îáðàçóþò «çåìëþ» Áåðëèí, êîòîðûé ÿâëÿåòñÿ ãëàâíûì ãîðîäîì Ãåðìàíèè. Âîïðîñ î ïðåáûâàíèè ïðàâèòåëüñòâà è ïàðëàìåíòà äîëæåí áûë ðåøàòüñÿ â îñîáîì ïîðÿäêå. Óçëîâûìè ïðîáëåìàìè ïðîöåññà ïðèñîåäèíåíèÿ ÃÄÐ ê ÔÐÃ áûëè âîïðîñû ñîõðàíåíèÿ ñëîæèâøèõñÿ çà 40 ëåò ñóùåñòâîâàíèÿ ÃÄÐ ñîöèàëüíûõ èíñòèòóòîâ, ñïðàâåäëèâîå ðåøåíèå âîïðîñîâ ñîáñòâåííîñòè, ïðèìåíåíèÿ ïðåñëîâóòîãî «çàïðåòà íà ïðîôåññèè» ê ãðàæäàíàì ÃÄÐ è äð. Äàòà âñòóïëåíèÿ ÃÄÐ ê ÔÐÃ è òî, êàêèì îáðàçîì äîëæíî ýòî ïðîèçîéòè, î÷åíü äîëãî è, íåëüçÿ íå çàìåòèòü ìó÷èòåëüíî äèñêóòèðîâàëàñü â Íàðîäíîé ïëàòå ÃÄÐ. 23 àâãóñòà îíà îáúÿâèëà, ÷òî ýòî ïðîèçîéäåò 3 îêòÿáðÿ 1990 ãîäà. Íàçûâàëèñü íåîáõîäèìûå äëÿ ýòîãî ïðåäïîñûëêè, à èìåííî ïîäïèñàíèå äîãîâîðà îá óñòàíîâëåíèè åäèíñòâà Ãåðìàíèè, äîñòèæåíèè òîãî óðîâíÿ ïåðåãîâîðîâ ïî ôîðìóëå «2+4» (ñ îäíîé ñòîðîíû ÔÐÃ è ÃÄÐ, ñ äðóãîé ñòîðîíû — ÑØÀ, ÑÑÑÐ, Ôðàíöèÿ è Âåëèêîáðèòàíèÿ), íà êîòîðîì îáñóæäàþòñÿ âíåøíåïîëèòè÷åñêèå àñïåêòû áåçîïàñíîñòè óñòàíîâëåíèÿ îáúåäèíåíèÿ. Õîòÿ äîãîâîð è çàòðà÷èâàåò ïðàêòè÷åñêè âñå ñôåðû äåÿòåëüíîñòè (ïîìèìî ýêîíîìè÷åñêîé) îáùåñòâà è ðåãóëèðóåò ïîëîæåíèÿ Êîíñòèòóöèè, àäìèíèñòðàòèâíîãî ïðàâà, óãîëîâíîãî ïðàâà è ò.ä., âñå æå íåêîòîðûå ìîìåíòû áûëè óïóùåíû ïðè åãî ðàçðàáîòêå

Политические, экономические и культурные проблемы присоединения.

Воссоединение двух германских государств, на которое возлагались большие надежды, проходит весьма тяжело, по крайней мере тяжелее, чем это предполагалось в 1990 году. Это относится прежде всего к сфере экономики и общественно-политических институтов. После развала коммунизма Восточная Германия оказалась среди политических и экономических руин. Впрочем, как и многие другие страны советского блока. Но в отличие от тех стран, Восточная Германия была вынуждена за ночь принять совершенно новую систему — разработанную не ею и не учитывающую ее потребностей. Несмотря на заявления политиков и надежды восточных немцев, объединение Германии было не слиянием, а поглощением. Действительно, после того, как спала начальная эйфория, многие восточные немцы заметили, что это больше напоминает поражение. Выброшено было все — как хорошее, так и плохое. И надо было все создавать заново по западногерманской модели: политическую структуру, систему образования, медицинское и социальное обеспечение, законодательство, органы безопасности и порядка, валюту, структуру промышленности, институты, управленческую и политическую элиты. Объединение не было результатом тщательных раздумий политических лидеров. Оно осуществлялось спешно, подгоняемое бушующей волной мечтаний востока о свободе и материальных благах. Лишь некоторым политикам хватало смелости говорить о рисках. Кроме того, для многих восточных немцев переход от системы централизованного управления к рыночной экономике стал огромным шоком.

2.1. Экономические проблемы присоединения

Экономическое наследие режима ГДР сразу же разрушило все надежды относительно «второго экономического чуда» на основе резкого расширения объемов внутреннего спроса. Экономика восточной Германии находилась в состоянии полного упадка, государство — обанкротилось, стоимость модернизации экономики Новых федеральных земель (НФЗ) не поддавались даже приблизительной оценке.Наиболее сложной оказалась задача выравнивания уровня жизни на западе и востоке. Оба германских государства развивались все прошедшие десятилетия в совершенно разных направлениях. Если по одну сторону «железного занавеса» развивалось в значительной степени вестернизированное, современное индустриальное общество, то по другую сторону, в ГДР, можно было наблюдать причудливую смесь старого прусского авторитаризма, модернизированного советским влиянием, с элементами западного потребительского общества, так что в рамках всего Восточного блока ГДР по праву играла роль «витрины социализма»[54]. Наиболее сильный шок для восточных немцев произошел в сфере социального обеспечения. Здесь после 1990 года столкнулись две полярные концепции: в то время, как западные немцы скорее были склонны не ждать милостей от государства, восточный немец оставался в своих социальных ожиданиях жестко фиксированным прежде всего и исключительно на помощь государственных структур. С тем, чтобы выстоять в конкуренции с другим немецким государством, а также для того, чтобы повысить степень собственной легитимации в глазах населения, режим СЕПГ, начиная с середины 70-х годов постоянно и прицельно развивал систему социального страхования. Однако в конечном итоге чрезмерное развитие механизмов социальной подстраховки привело к перенапряжению экономики, и стало одной из причин фактического краха экономической системы ГДР. То, что в начале казалось прорывом в модернизацию, обернулось саморазрушением. В рамках ГДР сохранялись во многом экономические императивы, характерные для исторических восточных, аграрных областей Германии. Хотя доля занятых в сельскохозяйственном секторе в период с 1950 по 1989 гг. снизилась с 28% до 11%, она все равно оставалась выше, чем в среднем по всей ФРГ. Сейчас, правда, это обернулось положительной стороной — единственным сектором экономики, сумевшим составить достойную конкуренцию экономике западной части Германии, оказалось именно сельское хозяйство. Огромные кооперативы, преобразованные в фермерские хозяйства, оказались более рентабельными за счет обширных угодий — если на западе на одного фермера приходится в среднем 41 га земли, то на востоке — 126.15 При этом уровень занятости в промышленности (вырос за тот же период с 44% до 50%) и в сфере услуг (40% на 1989 год) оставался ниже уровня запада.

Так, на востоке Германии почти 80% женщин были так или иначе заняты на производстве. Это автоматически повышало их общественный статус, хотя и возлагало на них, в условиях дефицитной экономики и неразвитости сферы услуг, двойную нагрузку. После краха системы промышленного социального обеспечения и начала коренных преобразований в экономике бывшей ГДР именно женщины первыми попали под удар сокращений и увольнений. Для многих из них потеря работы означала шаг назад к патриархальному строю. При этом именно женская безработица во многом дает сейчас столь высокий уровень тех, кто потерял или ищет работу — следствие политики полной занятости, проводимой в ГДР без оглядки на эффективность экономики.

Если посмотреть данные статистики, то за последние семь лет уровень жизни на востоке повысился по сравнению с временами ГДР в 3 раза. Каждый второй, так же, как и на западе, является владельцем нормальной автомашины. Страх перед будущим, тем не менее, остается. Поэтому теперь на запад едут не за свободой — за работой. Восточные земли продолжают страдать от сокращения населения, прежде всего из тех групп, которые принято называть продуктивным населением. Если в 1990 году на востоке проживало 16 млн. человек, то сейчас — 15,2 млн. На период до 2010 года, по расчетам Федерального статистического ведомства ФРГ, восток страны потеряет еще четверть миллиона человек. На повестке дня оказываются вопросы промышленной эффективности и действенности существующих механизмов и систем социального страхования. Играет свою роль и фактор менталитета большинства населения. Многие восточные немцы так или иначе продолжают ждать импульсов из вне, средний класс западногерманского образца развит сравнительно слабо. По данным Института германской экономики только 500 тыс. восточных немцев можно с полным правом отнести к разряду предпринимателей. В общей сложности они обеспечивают работой около 3 млн. человек. При этом из 700 восточногерманских фирм только 10-15% можно отнести к действительно успешным предприятиям.

Объедененная германия Европа и восток

Во второй половине ХХ века под влиянием итогового баланса. Второй мировой войны цивилизация Нового времени приняла форму трансатлантического союза. В свою очередь, деятельность такого центра неформальной надгосударственной политической власти, как Бильдербергская группа (ее создание в 1954 году было поддержано семьями Ротшильдов и Рокфеллеров и одобрено ведущей фигурой в администрации Д. Эйзенхауэра директором ЦРУ У. Б. Смитом), имела одним из важнейших результатов создание объединенной Европы под протекторатом США.

В 1989-1991 годах эпоха переломилась. Исчезновение СССР с карты мира открыло новую эру в международных отношениях. В схемах “нового мирового порядка” все выглядело так, как будто теперь “мир… готов двигаться навстречу созданию мирового правительства” (из выступления Дэвида Рокфеллера на конференции Бильдербергской группы в Баден-Бадене в 1991 году). И движение было начато. Его геополитическим выражением стало “расширение” Североатлантического союза на Восток, но и оно же (вот противоречие!) привело к увеличению различий в стратегической культуре по ту и эту сторону Атлантики — между американцами, с одной стороны, европейцами и русскими — с другой. Югославия обозначила эти различия, Ирак углубил их.

“Сейчас по обе стороны Атлантики существуют две абсолютно разные картины происходящего. Между нами возникла трещина, и она расширяется”, — говорят в Европе (обозреватель “Немецкой волны” Руди Ленц по поводу планов США в Ираке). Роберт Кэйген из Совета по международным отношениям заявляет, что “трансатлантическая проблема” сегодняшнего дня — это “разрыв в военной технологии и способности вести современную войну” и “этот разрыв будет дальше только углубляться”. В более общем плане Европу и США все больше отдаляет сегодня друг от друга различие взглядов на использование силы в международных отношениях ХХI века. И если в Америке твердят, что европейцам надо покончить с “анахроничными” и “атавистическими” представлениями о державной силе и национальном величии, то по эту сторону Атлантики все чаще повторяют слова министра иностранных дел Германии: “Мы партнеры и не хотим быть сателлитами”.

С концом “холодной войны” общим знаменателем американского стратегического мышления стал иррациональный страх перед появлением на Евро-Азиатском континенте новой сверхдержавной силы — страх, питаемый сознанием недостаточности финансового и энергетического ресурса США. Для Америки не имеет значения, вокруг какого государства или объединения государств Старого Света произойдет кристаллизация нового сверхдержавного могущества — Китай, Россия, объединенная Европа или какой-то вариант евро-азиатского сообщества. Любая из этих перспектив действует на гегемона Западного полушария парализующим образом, делая его международное поведение неадекватным новейшему этапу развития информационных и материальных процессов планетарного свойства.

Объективный характер глобальных процессов таков, что мышление, ограниченное идеологическими схемами “глобального управления” прошлого века, справиться с ними, по-видимому, бессильно.

После подписания 7 февраля 1992 года и вступления в силу 1 ноября 1993 года Маастрихтского Договора[55] три Европейских Сообщества были интегрированы в Европейский Союз. С этого момента в общеевропейский правовой оборот, как и в правовой оборот государств-членов, был введен новый термин – “Европейский Союз”, а в научной литературе появилось понятие права Европейского Союза. Конструируя Евросоюз, Маастрихтский Договор использовал так называемую модель “трех столпов” (Drei-Saeulen-Modell). Первый “столп” – ядро Европейского Союза – Европейские Сообщества и, соответственно, Договор об образовании Европейского Сообщества со всеми дополнительными соглашениями и материалами. В литературе по европейскому праву данный комплекс отношений и норм до сих пор продолжает обозначаться как уже упомянутое выше “право Европейских Сообществ”.

Второй “столп” Европейского Союза – общая внешняя политика и политика безопасности, третий – сотрудничество в сферах юстиции и внутренних дел. В этих двух направлениях речь идет уже не о супранациональном характере взаимодействия, а о классической кооперации, предполагающей единогласное принятие решений.

Таким образом, Европейский Союз, не будучи самостоятельной международной организацией, не имея собственных органов и правосубъектности, объединяет “под одной крышей” все три направления взаимодействия государств-членов Европейских Сообществ. Именно органы Европейских Сообществ реализуют в соответствии со статьей 5 Договора об Европейском Союзе (статья “Е” в редакции Маастрихтского Договора) цели Договора и задачи Союза.

Новый этап европейской интеграции позволил ввести в научный оборот понятие права Европейского Союза (Recht der Europaeischen Union), соответственно, встал вопрос об его соотношении с правом Европейского Сообщества. Важность указанной проблемы была предопределена и тем обстоятельством, что в немецкое конституционное законодательство — Основной Закон ФРГ — были введены понятия не только Европейского Союза, но и “права Европейского Сообщества”[56].

Данное различие в конституционных формулировках, как и ответ на вопрос, почему оно возникло, в принципе были заложены в Маастрихтском Договоре и его модели “трех столпов”. Воспринятое в статье 28 Конституции ФРГ положение об участии граждан государств-членов Европейского Сообщества в коммунальных выборах на территории Германии содержалось в Договоре об образовании Европейского Сообщества (статья 8б в редакции Маастрихтского Договора, статья 19 в редакции Амстердамского Договора), а не в Договоре об Европейском Союзе.

Вместе с тем, дальнейшее развитие Евросоюза и его правовой основы, показывает: границы между “тремя столпами” не являются незыблемыми, тем более что во всех трех направлениях взаимодействия фигурируют одни и те же субъекты. Примечателен в этом смысле Амстердамский Договор от 2 октября 1997 года, вступивший в силу 1 мая 1999 года, давший новую редакцию Маастрихтскому Договору и направленный на дальнейшее углубление и расширение сотрудничества в рамках ЕС. Оставаясь в принципе на позициях сконструированной в Маастрихтском Договоре модели, Амстердамский Договор дополняет сложившуюся структуру, а некоторым совместным задачам придает новое качество. Так, например, в Договор об образовании Европейского Сообщества вводится глава IV, посвященная визовому режиму, праву убежища, въезду и другим вопросам, связанным с регулированием свободного передвижения граждан. До сих пор эти вопросы относились к третьему направлению взаимодействия – сфере юстиции и внутренних дел, теперь же они переносятся в сферу права Европейского Сообщества (первый „столп“).

Кроме того, если первоначально передача полномочий верховной государственной власти осуществлялась в рамках Европейских Сообществ, то после подписания Маастрихтского Договора в Конституцию Германии были введены положения о праве Федерации передавать эти полномочия Европейскому Союзу в целом[57]. Таким образом, была заложена правовая основа для распространения супранациональных принципов сотрудничества на сферы, относящиеся ко второму и третьему “столпам” ЕС. Не случайно одной из наиболее острых проблем институциональной реформы Евросоюза является дискуссия о введении порядка принятия решений органами Европейских Сообществ простым или квалифицированным большинством голосов по вопросам сотрудничества в сферах внешней политики и безопасности, а также юстиции и внутренних дел.

3.1.ФРГ на европейском направлении.

Ныне на континенте превалируют интеграционные процессы, вполне реальна перспектива «Соединенных Штатов Европы» с перемещением центров принятия важнейших решений от национальных государств к межгосударственным и наднациональным структурам.

Еще в годы горбачевской перестройки СССР взял курс на сближение с Европейским Союзом, совместное строительство «общеевропейского дома», коллективное решение континентальных проблем посредством ОБСЕ. События последних лет, однако, не оправдали явно завышенных надежд на быструю и безболезненную интеграцию России в европейское сообщество. Это повышает значение двусторонних отношений с ведущими европейскими державами .

Приоритет принадлежит Германии, которая по своему экономическому потенциалу занимает главенствующее положение в ЕС и больше других заинтересована в освоении гигантского российского рынка. Особые отношения с РФ способствовали бы укреплению ее и без того влиятельной роли на континенте.

В аналитическом документе Кельнского федерального института восточных и международных исследований говорится: «Из всех западных партнеров самую большую пользу успех российских реформ принес бы именно Германии. И наоборот, из всех западных стран именно ее, уже в силу географической близости, сильнее всего затронули бы потрясения и смута в московском эпицентре» .

Наряду с этим, в действиях Германии на восточном направлении просматривается своеобразный экономический вариант политики «дранг нах Остен», угрожающий оттеснить РФ на второстепенные роли, превратить в своего рода вспомогательный фактор германского влияния. Развивая на взаимовыгодной основе партнерские отношения с Германией, Россия постарается уравновесить их равноценным сближением с другими европейскими державами

3.2. Европа и «восточная политика» ФРГ

Завершение периода глобальной конфронтации противоположных социально-политических систем привело к коренным изменениям в системе международных отношений. Параллельно с исчезновением «восточной опоры» конструкции европейской безопасности, возникшей в послевоенные годы в рамках Ялтинско-Потсдамской системы организации мира в Европе, произошло объединение обоих германских государств, в раздельном существовании которых многие усматривали в прошлом определенную гарантию невозможности нарушения регионального (да и глобального) равновесия. Создание единого германского государства стало одним из крупнейших политических событий нашего времени. Между тем обретение Германией государственного единства считалось на протяжении всего существования ФРГ главной целью ее политики, получившей название «восточной». Таким образом, в 1990 г., т.е. в момент объединения Германии, в «восточной политике» ФРГ была поставлена точка (или даже, по мнению ряда политиков и политологов, восклицательный знак).

Насколько известно, не все согласны с подобным утверждением. Некоторые исследователи, в частности, считают наиболее спорным сведение сути «восточной политики» ФРГ к решению германской проблемы. Рассуждая о том, как соотносятся между собой «восточная» и «германская политика», следует, как представляется, проводить четкую грань между «германской политикой» в узком смысле, т.е. в смысле отношений между ФРГ и ГДР, так называемых германо-германских отношений, и германским вопросом. Сводить «восточную политику» к некоему дипломатическому «обрамлению» отношений между двумя германскими государствами, конечно, нельзя.

Иное дело — германский вопрос. Его летопись насчитывает не одно десятилетие. История европейской безопасности практически всего ХХ столетия — это во многом история поиска приемлемого баланса между решением национальной проблемы немцев, удовлетворительным определением их национально-государственного устройства и интересами других субъектов европейской безопасности и самой европейской системы в целом.

Историка несомненно впечатлит обилие сходств в положении Германии после первой и второй мировых войн — огромные людские потери, колоссальная контрибуция или репарации, отторжение части территорий, дезорганизация народного хозяйства и, главное, тотальное поражение и вынужденное признание предложенных союзными державами условий мира. Подобно тому, как Версальский мир обусловил внешнюю политику Г.Штреземана, незаурядного немецкого политика, бывшего в 1923 г. канцлером и вплоть до 1929 г. возглавлявшего министерство иностранных дел Веймарской республики, так Ялтинско-Потсдамская система организации европейского мира предопределила наиболее характерные черты западногерманской «восточной политики». При этом очевидно, что основные принципы внешней политики Штреземана — восстановление урезанного суверенитета Германии, ее государственной самостоятельности и постепенное расширение пространства политического маневра на основе трезвого учета ее ограниченных возможностей, исключение войны как средства достижения внешнеполитических целей, опора на возрожденное экономическое могущество и, наконец, исключительное внимание отношениям с Россией в сбалансированном сочетании с развитием отношений с западными государствами — безусловно, учитывались западногерманскими правящими кругами страны при формировании «восточной политики» в новых исторических условиях.

Именно отсюда, при всей возможной преемственности, проистекает сущность того феномена, который и получил позднее наименование «восточной политики» ФРГ. Порожденная расколом, эта политика выходила за рамки простой совокупности отношений Западной Германии с государствами, географически расположенными к востоку и юго-востоку от ее послевоенных границ. Ведь подобные отношения развивали и другие государства Запада, такие, к примеру, как Франция и Великобритания. И все же ни одно другое западное государство не уделяло столь значительного внимания Советскому Союзу, не говоря уже о Германской Демократической Республике, как ФРГ.

Разумеется, сами по себе отношения между Востоком и Западом могли быть и, как правило, становились, предметом дискуссий в ходе предвыборных кампаний, скажем, в Великобритании или во Франции. Однако высказывания британских или французских политиков по этому поводу не были одновременно суждениями о самом существовании этих стран. Между тем в ФРГ дело обстояло именно так. Споры по вопросам «восточной политики» были, по сути, и спорами о будущем самой Германии и незыблемости геополитического устройства в Европе после второй мировой войны. На протяжении многих десятилетий в рамках Ялтинско-Потсдамской системы германский вопрос оставался центральной проблемой европейской безопасности, а раскол Германии был не только содержательным ядром, но и своего рода символом послевоенного устройства мира.

Разрушение Берлинской стены ознаменовало собой завершение той политики, которая была начата при возведении «железного занавеса». Сегодня мы имеем практически всех удовлетворяющее решение германского вопроса. Насколько оно окажется прочным — покажет время. Но самое главное заключается в том, что с политической карты Европы исчез объект традиционной «восточной политики». После окончания «холодной войны» более не существует политико-идеологического Востока. Между тем слово «Ост» в термине «Остполитик» («восточная политика») определяло прежде всего идейно-политического антагониста Запада, западной модели мира, это прекрасно понимал, в частности, В.Брандт, являвшийся одной из ключевых фигур «восточной политики» ФРГ и афористично выразивший это понимание словами: «Наша «восточная политика» начиналась на Западе».

В этой связи хотелось бы обратить особое внимание на один документ, сыгравший в свое время исключительную роль в создании политического фундамента «восточной политики» не только социал-демократических кабинетов В.Брандта и Г.Шмидта, но и демохристианского канцлера Г.Коля. Это «документ Бара». Как известно, документов под этим условным названием было несколько. Тот, который здесь имеется в виду, представляет собой рабочий материал по итогам предварительных переговоров между Э.Баром и А.А.Громыко в мае 1970 г. Первые четыре пункта этого документа вошли с незначительными изменениями в текст Московского договора между СССР и ФРГ. Пятый пункт, не включенный в окончательный текст, гласил, что данный договор и соответствующие соглашения между ФРГ и другими социалистическими странами, особенно с Польшей, Чехословакией и ГДР, образуют единое целое. Иными словами, речь шла о договорно-правовом оформлении политики в отношении социалистического лагеря во главе с его ведущей державой — СССР.

Социалистического лагеря больше не существует. И сегодня при всем желании нельзя подвести единый знаменатель под те отношения, которые выстраивает ФРГ с бывшими социалистическими странами, не говоря уже о том, что некоторые из них просто перестали существовать. В каком-то смысле, видимо, и сегодня можно говорить о Востоке. Однако он стал настолько разнородным, что вести речь о какой-то цельной «восточной политике» ФРГ едва ли возможно.

Сказанное ни в коей мере не уменьшает исторической значимости «восточной политики» ФРГ, важности объективной оценки и всестороннего изучения ее опыта. В связи с этим на первый план выходит рассмотрение успехов этой политики.

3.3. Место новой Германии в Европе

Германская Демократическая Республика была присоединена к Федеративной Республике Германии спустя 40 лет самостоятельного независимого существования. Процесс присоединения оказался настолько непредсказуемым и в полном смысле этого слова молниеносным, что может быть назван стихийным. Однако шаги, ступени присоединения тщательно просчитывались и контролировались со стороны правительства ФРГ, которое не сбрасывало со счетов ни один фактор, способный ускорить, «подстегнуть» процесс. Именно благодаря такому субъективному фактору как продуманная четкая стратегия и удалось присоединить ГДР в столь ошеломляющий короткий срок, чего, не надо отметить, не ожидало само правительство ФРГ.

Объективным же фактором на наш взгляд, следует считать кризисные процессы происходившие в тот период времени в странах Восточной Европы и сказавшиеся самым непосредственным образом на событиях в ГДР. Причиной кризисов Германии стало соотношение сил в Европе, экономический, политический и социальный кризис в странах социалистического содружества. Западногерманская дипломатия использовала и такой фактор, как ослабление позиций СССР.

Особенно следует выделить экономические факторы: именно были ими были в значительной мере детерминировано присоединение ГДР к ФРГ. Федеративная республика Германии превратилась в экономического гиганта, торговый оборот 2-х стран достиг в 1985 году рекордного объема (15.5 млрд немецких марок), а во второй половине 80-х годов неуклонно сокращался за счет уменьшения импорта из ГДР. Соответствующим образом был использован финансовый рычаг — крупномасштабные кредиты.

Присоединение ГДР существеннейшим образом изменило статус Германии.

Территория государства увеличилась с 248 тыс.кв.км до 357 тыс.кв.км, а численность населения — с 63.5 млн до 80 млн человек. Геополитическое положение Германии претерпело изменение за счет экспансии (расширения) в восточном и северо-восточном направлениях, а также за счет увеличения морского побережья на Балтике. Германия не столько укрепило свое положение как экономического гиганта но и престала окончательно быть политическим карликом; теперь она на полных правах будет стремится завоевать себе «место под солнцем». Hе удивительно что уже сейчас она поднимает вопрос о включении ее в число постоянных членов Совета Безопасности ООH.

Присоединение ГДР к ФРГ дало последний огромный материальный выигрыш не только в виде увеличения территории и населения , ФРГ получила не пустошь, а развитые промышленные земли. Накопленные ценности в виде предприятий, жилых домов и социально-бытовых сооружений, путей сообщения транспорта и, наконец, научно-технического потенциала в присоединяемых землях исчислялись суммой в 1 триллион 400 млрд марок, не считая военной техники и вооружений армии ГДР на сумму в 90 млрд марок. Часть этой техники, по сообщениям печати, вскоре попала на мировой рынок вооружений, а самые современные самолеты МИГ-29 взяты на вооружение бундесвера.

В настоящее время правительство ФРГ занято решением проблем интеграции «восточных земель», проблем выравнивания в двух частях страны. Первые два года совместной жизни «весса» (от немецкого West — запад) и «осси» (от немецкого Ost — восток) уже обнаружились определенные трудности. Как говорят сами немцы, вместо «Берлинской стены» возникли «новые стены» в отношениях между немцами: экономические, социокультурные и психологические. Полагают, что потребуется время жизни по крайней мере одного поколения немцев чтобы «переварить» новые реальности.

Как уже один раз подчеркивалось выше, Германия объединилась по историческим меркам просто молниеносно. Порыв восточных немцев, энтузиазм объединения были настолько велики, что, по мнению многих историков, они сами не успели осознать, какую чудовищную во многих ошибку они совершают. Выборы 1994 года должны были отразить настроения уже единого германского народа и в лице новоизбранного канцлера выявить, каковы его чаяния и перспективы. 10 октября 1995 года в Германии состоялись выборы. Большинство голосов собрала коалиция ХДС/ХСС и канцлером ФРГ остался Гельмут Коль, архитектор германского единства, ставший теперь уже исторической личностью. И это в полной мере показывает, что объединение Германии должно было произойти и что будущее Германии немцы обоих частей страны видят в единстве.

Заключение

Объединение Германии, крушение Берлинской стены ознаменовали конец эпохи «холодной войны» и «создали предпосылки для строительства демократической стабильной, процветающей Европы без раздельных линий». Об этом говорится в заявлении в связи с десятилетием объединения Германии, которое приняли в пятницу депутаты Государственной Думы. В документе подчеркивается, что важнейшим фактором, содействовавшим мирному объединению Германии, была позиция Советского Союза.

Имея в виду тенденцию усиления международной интеграции и все возрастающего влияния международно-правовых норм на внутреннее российское право, федеральный законодатель по европейскому образцу предусмотрел возможность участия иностранных граждан в муниципальных выборах, если это предусмотрено международным договором. В статье 4 абзаце 8 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”[58] указывается: “В соответствии с международными договорами Российской Федерации и соответствующими им федеральными законами, законами субъектов Российской Федерации иностранные граждане, постоянно проживающие на территории соответствующего муниципального образования, имеют право избирать и быть избранными в органы местного самоуправления на тех же условиях, что и граждане Российской Федерации”.

Не менее актуальным представляется вопрос о национальной адаптации ратифицированной в апреле 1998 года Европейской хартии местного самоуправления.

В то же время в российской литературе до сих пор отсутствует всесторонний юридический анализ конституционных положений о передаче суверенных прав межгосударственным объединениям в контексте принципа федеративного устройства государства и обеспечения самостоятельности местного самоуправления. Это касается также вопроса согласования признанных норм международного права с нормами национального права. Полагаем, что предпринятый в настоящей статье анализ опыта Германии позволяет яснее увидеть те проблемы, которые предстоит решить России на пути международной и европейской интеграции.

Объединение Германии является, несомненно, событием века. Однако политическое объединение на десятилетия углубило экономический и, вероятно, духовный, и культурный раскол. Отмена общенародной собственности (хотя в подлинном смысле слова ее в ГДР не было) открыла возможности для колоссального оттока имущества с востока страны на запад. Но утрата восточных активов была не естественным явлением, а результатом сознательной политики.

Условия жизни восточных немцев изменились за истекшие десять лет значительно радикальнее и глубже, нежели жизнь их соотечественников на западе. Незначительное большинство населения воспринимает эти изменения в целом как улучшение по сравнению с их прежней жизнью, в то время как в балансе западных немцев преобладает стабильность. Несмотря на возросшее благосостояние, ожидать выравнивания материальных и финансовых условий жизни как предпосылки для внутреннего единства в ближайшем будущем не приходится. Это порождает неравенство, которое воспринимается как несправедливость и приводит к недовольству. Быстро наступающей социальной дифференциации сопутствуют страх перед будущим и ощущение бесперспективности, усугубляемые унизительным чувством зависимости. Восточных немцев, ощущающих, что они являются в конечном счете немцами второго сорта, нельзя избавить от этого с помощью бойких фраз. Многим восточным немцам недостает их культурной самобытности, и они с трудом уживаются с культурой западных немцев. Это относится не только к тем, кто проиграл в результате объединения Германии, но и к тем, кто оказался в выигрыше.

Несомненно, постепенно будет срастаться то, что составляет единое целое, однако и через десять лет после политического объединения Германии ни у кого не должно быть никаких иллюзий относительно многообразия и сложности этого пути.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

I. Работы общетеоретического характера

Назарбаев Н. А. Казахстан 2030, Алматы, 1997.
Назарбаев Н.А «Эпицентр мира» Алматы 2001.
Назарбаев Н. А. В потоке истории, Алматы, 2000 .
Токаев К.К. Под стягом независимости. Алматы. 1997.
Источники
1. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран, М.1999.
2. Развивающиеся страны и Европейский Союз, Сб документов и статей, М., 1997.
3. Хрестоматия по новейшей истории , М., 1998.
4. Материалы конференции по проблемам развития развивающихся стран.М, 1999.
5. Сб. документов по международной политике и международному праву.М., 1987.
6. История дипломатии, т. 3 М. 1957.
7. «Правда». М., 1980.
8. ИЗВЕСТИЯ 30 августа 2001 г.
9. Статистические данные о энергонасителях по странам Европы и Азии. М. 1997.

III. Литература общетеоретического характера

Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5.
Павлов Н.В. Объединение. М.,1993. С. 49.
Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996.
Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца // Новая и новейшая история. 2000. № 4.
Черняев А.С. М.С. Горбачев и германский вопрос // Новая и новейшая история. № 2.
Вяткин К.С. Восточные горизонты европейской политики Германии // Полития. № 1.
Волков В.К. «Новый мировой порядок» и Балканский кризис 90-х годов // Новая и новейшая история. 2002. № 2.
Терехов В.П. Как «закрывался» германский вопрос // Международная жизнь. 1998. № 8
Германская история в новое и новейшее время./ Под ред.Сказкина С.Д.и др. Т.1.- М.,1970
Крейг Г. Немцы.-«Ладомир».-М.,1999.
Россия-Германия: новый формат отношений. К встрече президента РФ и канцлера ФРГ в Бонне 8-9июня 1998года.ИТАР-ТАСС. «Компас».М.,июнь 1998
ТереховВ.ПГермания при социал-демократах»Международная жизнь».12. 1998.
Россия-Германия: новый формат отношений. К встрече президента РФ и канцлера ФРГ в Бонне 8-9 июня 1998 года.- ИТАР-ТАСС.- «Компас».-М.1998 г.
Гольдштейн И., Левина Р. Германский империализм. М.,1947.
Гурвич Э. Послевоенная Америка. М.,1937.
Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце 19 в. М-Л.,1948.
Исследования по истории германского империализма начала 20 в. М.,1987.
Костюшенко И.И. Прусская аграрная реформа. М.,1989.
Кучинский Ю. Очерки истории германского империализма. М.,1949.

[1] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5. С. 134-158.

[2]Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5. С. 135

[3] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5. С. 141.

[4] Потапов А.В. Кризис ГДР в 80-х годах и объединение Германии // Новая и новейшая история. 1991. № 5 С. 157.

[5] Павлов Н.В. Объединение. М.,1993. С. 49.

[6] Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996. с.9

[7] Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996. с . 24

[8] Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца Новая и новейшая история. 2000. № 4. С.128-135.

[9] Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца // Новая и новейшая история. 2000. № 4. С. 131

[10] Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца // Новая и новейшая история. 2000. № 4. с.134

[11] Максимычев И.Ф. Падение Берлинской стены. Записки очевидца Новая и новейшая история. 2000. № 4. С.128-135.

[12] Черняев А.С. М.С. Горбачев и германский вопрос // Новая и новейшая история. 2000. № 2. С. 110-111.

[13] Кузьмин И.Н. Крушение ГДР. История. Последствия. М., 1996. стр134

[14] Вяткин К.С. Восточные горизонты европейской политики Германии // Полития. 1998. № 1. С.124.

[15] Терехов В.П. Как «закрывался» германский вопрос // Международная жизнь. 1998. № 8. С. 62-94.

[16] Терехов В.П. Как «закрывался» германский вопрос // Международная жизнь. 1998. № 8. С. 94.

[17] Горбачев М.С. Как это было // http://ng.ru/ideas/1999-09-07/kak.html

[18] Горбачев М.С. Как это было // http://www.ng.ru/ideas/1999-09-08/kak_part2.html

[19] Россия и Германия. Что думают россияне о российско-германских отношениях и перспективах их развития // http://www fesmos.ru/Rus_part3.html

[20] Постановлении Президиума Совета Министров 27 мая

[21] Постановлении Президиума Совета Министров 27 мая

[22] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[23] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[24] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[25] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[26] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[27] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[28] Дашичев В. Единая Германия в единой Европе //Свободная мысль. 1999. № 7. С. 119

[29] Запись беседы М.С.Горбачева с председателем Совета Министров ГДР X.Модровом 30 января 1990 г. //Архив Горбачев-фонда.

[30] Запись беседы М.С.Горбачева с председателем Совета Министров ГДР X.Модровом 30 января 1990 г. //Архив Горбачев-фонда.

[31] Запись беседы М.С.Горбачева с председателем Совета Министров ГДР X.Модровом 30 января 1990 г. //Архив Горбачев-фонда.

[32] Запись беседы М.С.Горбачева с государственным секретарем США Дж. Бейкером (с участием Э.А.Шеварднадзе) 9 февраля 1990

[33] Горбачев М.С. Как это было. М., 1999. С. 107

[34] Горбачев М.С. Как это было. М., 1999. С. 107

[35] Запись беседы М.С.Горбачева с федеральным канцлером ФРГ Г.Колем (один на один), 10 февраля 1990 г.

[36] Запись беседы М.С.Горбачева с федеральным канцлером ФРГ Г.Колем (один на один), 10 февраля 1990 г.

[37] Грачев А. Горбачев. М., 2001. С. 251

[38] Грачев А. Горбачев. М., 2001. С. 251

[39] Интервью с О.А.Гриневским 30 декабря 1998 г. // Архив Горбачев-фонда

[40] Фалин В.М. Без скидок на обстоятельства. М., 1999. С. 447

[41] Проект заявления // Архив Горбачев-фонда

[42] Проект заявления // Архив Горбачев-фонда

[43] Черняев А.С. М.С.Горбачев и германский вопрос // Новая и новейшая история. 2000. № 2. С. 112

[44] Запись беседы М.С.Горбачева с государственным секретарем США Дж. Бейкером (с участием Э.А.Шеварднадзе) 9 февраля 1990

[45] Запись беседы М.С.Горбачева с государственным секретарем США Дж. Бейкером (с участием Э.А.Шеварднадзе) 9 февраля 1990

[46] Интервью с В.П.Тереховым 15 февраля 2003 г.

[47] 3апись беседы М.С.Горбачева с Ф.Миттераном (один на один), 25 мая 1990 г. // Архив Горбачев-фонда

[48] 3апись беседы М.С.Горбачева с Ф.Миттераном (один на один), 25 мая 1990 г. // Архив Горбачев-фонда

[49] Горбачев М.С. Как это было. С. 139

[50] Правда. 1990. 8 июня

[51] Genscher H.-D.Erinnerungen. Siedler Verlag, 1995. S. 821

[52] Квицинский Ю.А. Время и случай. Заметки профессионала. М., 1999. С. 46

[53] Интервью с А.Л.Адамишиным 29 марта 1999 г. // Архив Горбачев-фонда

[54] Россия-Германия: новый формат отношений. К встрече президента РФ и канцлера ФРГ в Бонне 8-9 июня 1998 года.- ИТАР-ТАСС.- «Компас».- Спецвыпуск.-М.,июнь 1998 г. Стр.87-88.

[55] Vertrag ueber die Europaeische Union vom 7.02.1992. Maastricht-Vertrag, (BGBl. II S.1253).

[56] Закон об изменении Основного Закона от 21 декабря 1992 г. (BGBl. I S.2086). статья 28 абзац 1

[57] Основной Закон ФРГ, ст.23 абз.1 в ред. Закона об изменении Основного Закона от 21 декабря 1992 г.

[58] Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 14. Ст.1653.

Қаралым саны: 6

Алматыда орташа айлық жалақы нақты мәнде 6,1%-ға өсті

Децентрализация полномочий: бюджет 8 районов Алматы вырос в 6 раз к 2022 году и составил 293, 6 млрд тенге

Бюджет Алматы на 2025 год в 2,2 раза больше, чем в 2022 году – аким Алматы

«Сыни тұрғыдан ойлана алмайды»: Депутат оқушылардың ChatGPT-ді пайдалануын сынға алды

Соңғы жаңалықтар

Олжас Бектенов «Самұрық-Қазына» қоры директорлар кеңесінің отырысын өткізді: отандық тауар өндірушілермен жасалған офтейк-келісімшарттар саны бір ...

Алматыда орташа айлық жалақы нақты мәнде 6,1%-ға өсті

Децентрализация полномочий: бюджет 8 районов Алматы вырос в 6 раз к 2022 году и составил ...

Бюджет Алматы на 2025 год в 2,2 раза больше, чем в 2022 году – аким ...

«Сыни тұрғыдан ойлана алмайды»: Депутат оқушылардың ChatGPT-ді пайдалануын сынға алды

KZNEWS туралы

Бізбен байланыс

Мобильдік қосымшалар